Но мне еще предстояло побывать в его доме. Я пыталась угадать, какая комната принадлежит ему, представить, чем он может заниматься. Мне было интересно, как они встречают Рождество в доме, где есть папа и мама, четверо детей и собака, которая больше похожа на лошадь, чем на собаку. Наверняка там пахло печеньем и свежесрубленной хвоей. Я решила, что, наверное, трудно найти какое — нибудь тихое место, чтобы почитать.
Мы пробыли там едва ли час, когда раздался звонок в старую дверь. Открыв ее, я обнаружила Эллиота и мисс Дину, которые держали в руках бумажную тарелку, нагруженную чем — то тяжелым и покрытым фольгой.
— Мы принесли вам печенье, — сказал Эллиот, сдвигая очки на переносицу. Его рот был недавно закрыт брекетами. Его лицо было покрыто металлической сетью головного убора.
Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, а он смотрел на меня, и щеки его розовели. — Сосредоточься на печенье, Мейси.
— У нас гости, min lille blomst (прим. переводчика: с датского — «мой маленький цветочек»)? — спросил папа из кухни. В его голосе я услышала легкое неодобрение; невысказанное: — Может, мальчик подождет до завтра?
— Я не останусь, Дункан, — позвала мисс Дина. — Я просто отнесла печенье, но ты отправь Эллиота домой, когда вы двое будете готовы поесть, хорошо?
— Ужин почти готов, — сказал папа в ответ, его спокойный голос скрывал любую внешнюю реакцию для тех, кто не знал его так хорошо, как я.
Я прошла на кухню и поставила тарелку с печеньем рядом с ним на остров. Мирное предложение.
— Мы будем читать, — сказала я ему. — Хорошо?
Папа посмотрел на меня, потом на печенье и согласился. — Тридцать минут.
Эллиот охотно последовал за мной мимо громоздкой елки и вверх по лестнице.
Рождественская музыка доносилась из кухни через открытую лестничную площадку, но она исчезла, как только мы переступили порог чулана. С тех пор как мы купили дом, папа обставил стены полками и добавил кресло — мешок в углу, напротив небольшого дивана — футона у передней стены. Подушки из дома были разбросаны повсюду, и здесь становилось уютно, как внутри бутылки джинна.
Я закрыла за нами дверь.
— Так что это за новая аппаратура? — спросила я, указывая на его лицо. Он пожал плечами, но ничего не сказал. — Тебе нужно постоянно носить маску?
— Это головной убор, Мейси. Обычно только когда я сплю, но я решил, что хочу поскорее снять эти брекеты.
— Почему?
Он снова уставился на меня пустым взглядом, и, да, я поняла.
— Они раздражают? — спросила я.
Его лицо исказилось в сардонической ухмылке. — Они выглядят удобными?