И вновь глаза-мячики. Немного отстранённый взгляд в потолок, как будто она потерялась в своих мыслях и теперь не может отыскать их исток.
«Это было… Это было… Черт меня дери… Я ведь и правда вчера напилась»
Она вспомнила, как вернулась домой и застала маму, пьющую в компании бабы Зины и этого старого пня. Вспоминал, как захотела умереть и тяжесть легла на ее сердце. Леля повернулась на бог и обхватила себя левой рукой. Ей стало невыносимо больно от этих воспоминаний. Каждый раз после попыток что-нибудь с собой сделать она чувствовала себя очень виноватой, слабой и жалкой. А еще не достойной ни жизни, ни смерти. Потому что человек, который не борется за то, чего он хочет не достоин того, чего хочет. А человек, который не может набраться храбрости, чтобы убить себя недостоин смерти. Равно, как человек, хотя бы раз отказавшийся от жизни не достоин жизни…
Она почувствовала себя хуже, чем просто ничтожеством. Если есть уровень ниже ее матраса, то она именно там. Леля прижималась лицом к стенке у самого пола, так что ее нос касался серой развалившейся штукатурки. Ей хотелось зарыться в нее, спрятаться непонятно от кого, скорее от себя. Но разве от себя спрячешься?
«Ох… Я столько вчера выпила и не помню половины вечера…»
Даже то, как она собиралась идти к Виолетте на день рожденье вспоминалось ей как в тумане и казалось, что она уже тогда была сильно пьяна. То как на тот момент виделся ей ее план сейчас видится сосем иначе –просто бред. Ровно до тех пор, пока она не нашла выход спрыгнуть с окна… Но ведь она и спрыгнула, не так ли? Она правда спрыгнула, нашла в себе смелось и решимость. Но все оказалось напрасным…Она обманулась –это был просто балкон. Она вышла на балкон. Стояла там, пока по окнам полоскал ливень. Такой холодный, мрачный, в голубоватом свечении. Дальше она помнила только то, что хотела выпить как можно больше. Вино на вкус оказалось сладким, немного терпким, но не таким горьким как водка. Приятным. А сейчас одна мысль о нем вызывала в ней прилив рвоты. А ведь, кажется, ее стошнило вчера…
«Проклятье, я даже не помню, как добралась домой…»
Она заглянула в телефон посмотреть исходящие звонки и увидела какой-то номер, набранный ею в двенадцатом часу. Но это не было тем такси, которое она заказывала, чтобы уехать туда.
«Ангелина же предлагала уехать с ее отцом… Так может я и уехала вместе с ними? А этот номер –ну, мало ли, может мы звонили ему?»
Она задремала на четверть часа и ей приснились чьи-то лучистые карие глаза, смотрящие на нее с заботой и нежностью. Проснувшись Леля чувствовала себя более спокойно и уютно. Обещанный платеж еще не сняли, значит у нее есть интернет. Никто, разумеется, не писал. Даже чат группы, где обычно с самого утра приходят десятки сообщений, в этот дождливый субботний день сохранял молчание. Она написала Ангелине, спросила, как у нее дела. Лели казалось, что всем после вчерашнего должно быть так же плохо как ей и хотелось услышать тому подтверждение. Поэтому она была удивлена и разочарована, увидел ответ своей одногруппницы: