«Да что со мой было? Я ничего не помню…»
Так она просидела, укрытая одеялом еще минут десять, пока ей снова не захотелось в туалет. Из ванной она выходила с желанием упасть на свой матрац и проваляться так весь день. Проходя мимо кухни она увидела на полу свою сумку и достала из нее телефон.
«Тоже мокрая…»
Время показывало второй час! Сколько же она спала и почему дома так темно? Ей-то казалось, что еще раннее утро, а уже день. Она подошла к окну и с открытой форточки ее обдало холодным ветром и неприятным запахом сырости. На улице шел дождь. Такой пакостный, не сильный и не слабый. С деревьев капала вода. На подоконнике с обратной стороны лежали зеленые листочки. А зеленый в этом свете казался темным как морская капуста. Она решила, что промокла под дождем. Но как, при каких обстоятельствах и почему не переоделась – вылетело из ее головы.
На кухне было очень грязно. Грязно даже для этого сундука. На полу валялась разбитая пепельница и воняла на всю квартиру сырым едким табаком. Стол был усыпан хлебными крошками, по которым ползали таракашки и валялись надкусанные огурцы. Зато бутылки из-под водки стояли пустые. Леля внимательно посмотрела на одну из них как будто к ней пришло смутное осознание, а потом пошла назад в комнату мимо старого, тарахтящего холодильника. Разумеется, пустого.
Она не помнила ничего, что вчера с ней было, но почему-то вспомнила, что мама должна быть на работе. Почему тогда она лежит на своем диване, вытянув ноги как-то уж слишком длинно? Неестественно длинно, как будто это и не она даже. Бордовая штора не давала проходить в комнату и без того тусклому серому свету. У Лели не было ни сил, ни желания разбираться почему она дома. Она только пожалела об этом, так как ей придется проводить время в ее компании и слушать дурацкие передачи про алкашей, борющихся с превратностями судьбы, которые ее мама просто обожала. Интересно почему?
Ее слегка качнуло в сторону, когда она проходила между сервантом и шкафом, так что она чуть не улетела в иконку, стоявшую между стаканов. Хотелось скорее принять горизонтальное положение, чтобы унять тошноту и положить отяжелевшую, словно бы треснувшую голову, назад на подушку.
И все же, почему она так одета? Что это вообще такое на ней, сарафан? Она потрогала себя под одеялом. Мятые влажные складки скомкались на животе. Понюхала свои волосы –пахнут неприятно, чем-то горьким: вкусом, который был у нее во рту.
«Господи, такое чувство, что я всю ночь бухала. Прям как мама с утра не могу вспомнить, что со мной было…»
Что?