Ответом стал снисходительный взгляд темных глаз. Посмотрел на меня, как на несмышленого ребенка, и улыбнулся.
– Вы очаровательно сердитесь, Рози.
– Моя племянница чрезвычайно скромна и комплименты ее смущают, – снова вставил свое слово неугомонный дядя. – Она воспитывалась в строгости, как и подобает настоящей девушке. Ее бабушка – тот еще зверь, женщина старой закалки.
– Моя бабушка – добрейшей души человек.
Меня, конечно, не услышали, ну я и сделала вид, что происходящее меня ничуть не трогает, и принялась орудовать приборами, хотя с большим удовольствием бы вонзила вилку совсем не в рыбное филе. Если бы хоть кто-нибудь внимательно присмотрелся к моим рукам, то заметил бы, как те дрожат.
Но мужчины уже увлеклись разговорами об охоте и новогодних гуляньях, а Люсинда томно потягивала вино, время от времени прислоняясь к плечу дядюшки Джеймса. Интересно, долго ли они пробудут вместе? Или скоро мой ветреный родственник найдет себе богатую вдову старше его лет на пятнадцать-двадцать?
Люсинда будто послушала мои мысли и уставилась с интересом. Я перехватила ее взгляд – что-то в нем неуловимо изменилось. Или просто я сама посмотрела на нее другими глазами, без предубеждений? В первую нашу встречу та показалась мне слишком самолюбивой, заносчивой и пустой, а сейчас Люсинда будто приподняла маску, и я увидела скучающую женщину с выгоревшим взглядом, как будто она устала от всего на свете и живет просто по привычке.
Будто испугавшись, что я узнаю лишнее, она отвела глаза и сделала большой глоток, разом осушив бокал.
– Розалин, вам нравится жить с бабушкой? – обратился ко мне Торн Глоуд, и я невольно вздрогнула.
"Трусиха! Вот поэтому тебя никто не воспринимает всерьез, потому что ты всего боишься, Рози" – внутренний голос был, как всегда, безжалостен.
– Бабуля воспитывает меня с одиннадцати лет, с тех пор, как не стало родителей. У меня нет человека ближе, конечно, мне нравится с ней жить.
– Я понимаю, что значит потерять мать и отца. Это роднит нас с вами, – Торн тягуче-медленно поднес бокал к губам, отпил вина и облизнулся кончиком языка. – Джеймс говорил, вы умеете играть на рояле.
Я слушала его, не отрывая взгляда, а по рукам начинали ползти мурашки. Я предчувствовала его просьбу, но все же оказалась к ней не готова.
– Сыграйте для меня, Рози, – произнес он и небрежно откинулся на спинку стула.