– Отстань! – крикнула она и ударила малыша.
Он немедленно заплакал, а Лея закатила глаза так, будто ждала чего-то другого. Пахло от неё отвращением. Тяжёлым духом прелой листвы и птичьего помёта.
– Чего надо?
– Мы пришли с приказом от лина Делири, – я открыла папку и взяла верхний лист. – Глава клана одобрил зачисление Невила в школу при бессалийском посольстве Фитоллии. Соберите, пожалуйста, вещи мальчика. Комплект домашней одежды, смену белья и несколько игрушек. Ему будет легче адаптироваться к новому месту, если рядом будет что-то из родного дома. Кстати, а где сам Невил?
– Не знаю. Шляется, – ответила вдова, разглядывая исподлобья рослого Сокола и не менее рослых воинов у него за спиной.
Запах прелой листвы сменился острой полынью. Женщина была озадачена. А потом ароматы эмоций развеялись.
– В бездну, – пробормотала она. – Пусть катится. Если кому-то охота возиться, мне же лучше. Достал. Двадцать раз ему говоришь – не трогай сестёр, а он лезет. Те визжат, как поросята недорезанные. Башка раскалывается. Невил! Невил, чтоб тебя демоны драли! Иди сюда, пока не нашла и не всыпала.
Я молча убрала приказ обратно в папку. На бумагу с подписью главы Лея так и не взглянула. Через пару мгновений в доме раздался топот. На крыльцо к матери вышел мальчишка, настолько заросший, что под буйными кудрями цвета вороньего крыла с трудом угадывались глаза. Рубашонка не застёгивалась на тощей груди. Рукава заканчивались чуть ниже локтей. Вырос он из неё давно, а мать новую не покупала.
– Пойдёшь с благородной линой в приют, – объявила Лея. – Говорила тебе, будешь плохо себя вести, накажу…
– Прекратите, – не выдержала я, но бубнёж про жестокую кару продолжался. Пришлось повысить голос. – Хватит! Во-первых, не в приют, а в школу-интернат. И во-вторых, Невила никто не наказывает. Он будет учиться и нормально есть.
Многодетная мать оглядела меня с ненавистью, но эмоций снова надолго не хватило. Она оставила ребёнка одного на пороге дома и ушла.
– Невил, – робко позвала я.
Мальчик ещё ниже опустил голову. Острые плечи вздрогнули, длинные пальцы зашевелились, словно он пытался ухватиться за воздух. Найти хоть что-нибудь, дающее опору. У людей всего три реакции на горе: сжаться, убежать или напасть в ответ. У детей, которых бьют, остаётся одна.
– Невил, – повторила я, опускаясь на колени. Трогать его не решалась, хотела заглянуть в глаза. От запаха страха, аммиака, уже тошнило. И боли было так много, что я чувствовала её кожей. – Невил, скажи, пожалуйста, сколько тебе лет?
Простой вопрос, чтобы наладить контакт. Услышать хоть что-то. Страх сковывает намертво, создаёт вокруг тела прочную скорлупу. Чтобы ответить, нужно потянуться наружу. Потянуться к хмурым воинам и незнакомой девушке. Ко мне.