Франческа замолчала, потому что в этот момент засмеялась Ева.
Ева смеялась. Франческа ненавидела ее, боялась, считала ее чудовищем в теле человека, но она почувствовала невыносимые страдания оттого, что этот смех было так приятно слушать. Никакого колдовства в нем не было, ничего особенного не было. Просто смех – красивый женский смех. Но именно поэтому Франческа страдала.
– Ты решила, что я отняла у него его собственную волю? – спросила Ева, все еще смеясь. – Если это так, то… действительно, зачем он мне нужен?
В ее голосе была издевка и превосходство. Но это было превосходство женщины – обычное превосходство одной женщины над другой. Франческа была раздавлена.
– Нет, я не отнимала, – перестав смеяться, произнесла Ева. – Он мне нужен такой, как есть. Зачем мне кукла? Он захотел прийти.
– Ты заставила его, – из последних сил упорствовала Франческа.
Ева презрительно улыбнулась.
– Я соблазнила его. Всего лишь. Женщины часто соблазняют мужчин. И мужчины с удовольствием поддаются соблазнам. Это случается. На моем месте могла быть другая. – Она многозначительно заглянула в глаза Франческе. – На моем месте уже однажды была другая. Об этом рассказала мне ты, Франческа.
Франческа почувствовала себя обманутой. Обворованной. Обида клокотала в ней, пересиливая даже ее страх.
– Была, – со злостью вынужденно согласилась Франческа. – Но он ее бросил. Он поступит так и с тобой. Фабио никогда не уйдет из семьи, слышишь?
Ева кивнула.
– Слышу. Он не уйдет из семьи, пока ты будешь прежней. Но ты меняешься. Перемены в тебе его отталкивают, Франческа. Неужели ты не заметила?
Франческа вспомнила взгляд Фабио в тот день, когда он прибежал на ее крик. В этом взгляде было отчуждение.
– Видишь, – прошептала Ева. – Ты заметила.
– Я расскажу ему всю правду о тебе, – сказала Франческа.
– Он тебе не поверит. Сочтет сумасшедшей.
Франческа от волнения так сильно сжала кулаки, что ногти впились в кожу, оставив маленькие ранки. Ева стояла перед ней: уверенная, смеющаяся, не скрывающая, что обладает достаточной силой, чтобы забрать то, что ей нужно. Забрать у нее, у Франчески. Но Франческа не хотела отдавать. Она лихорадочно искала выход, ее мысли цеплялись за самую крохотную возможность, за самую зыбкую надежду… И она нашла.
– И пусть, – вдруг уверенно сказала она.
– И пусть? – переспросила Ева с удивлением. – Ты хочешь, чтобы он считал тебя сумасшедшей?
– Да, – кивком подтвердила Франческа.
Ева заметно напряглась, глаза ее вновь сощурились, но не потемнели.
– Зачем? – Ее голос прозвучал так, словно она подкрадывалась к Франческе – осторожно, чтобы не спугнуть.