– Ничего, – ответил Аристон и нахмурился.
– Он так дорог тебе, – сказал Корбулон. – Его тебе любимая девушка подарила, верно? – Сенатор осклабился.
– Это неважно.
– Так вот почему, ты так печален, – сенатор усмехнулся и по-отцовски похлопал Аристона по плечу. – Если хочешь, ты можешь написать ей письмо. Мой посыльной тут же отправиться в Рим, чтобы передать его ей.
Аристон с удивлением посмотрел на сенатора и не знал, что ответить. Ибо его девушка живёт в лупанарии. Корбулон может подумать, что она самая обыкновенная шлюха и тогда Аристон потеряет остатки уважения, которые сумел сохранить. Либо, узнав об её ремесле, сенатор просто-напросто откажется выполнять его просьбу.
Корбулон, заметив колебания юноши, успокаивающим тоном заговорил:
– Аристон, мне известно, где живёт твоя возлюбленная.
Аристон поднял взор с земли на Корбулона и вспотел, лихорадочно ожидая, что скажет сенатор дальше.
– Разумеется, я не отпускаю тебя в Рим и даже не приглашаю её в Остию. Но это всего лишь письмо. И я надеюсь, что оно поможет тебе избавиться от тоски.
– Спасибо, сенатор Корбулон, – ответил Аристон. – Вы даже не представляете, как сейчас осчастливили меня. Спасибо вам, спасибо за всё.
Юноша подошёл к сенатору и обнял его за широкую грудь, почувствовав телом его мокрую от пота толстую тогу. Сенатор осклабился и похлопал Аристона по пояснице.
Когда Аристон ушёл к себе в комнату, чтобы начать писать письмо, Корбулон устало развалился на широком ложе в атриуме и вздохнул.
– Вы слишком много ему позволяете, – проговорил с упрёком Осторий. – Я бы на вашем месте давно избавился от него. Он представляет для вас опасность, он может рассказать всё императору и тогда замыслу наступит конец.
– Глупости, Осторий, – недовольно ответил Корбулон и фыркнул. – Ты что это, вздумал учить меня?
Он вопросительно посмотрел на своего вольноотпущенника и не дожидавшись ответа, многозначительно хмыкнул и ушёл к себе в таблиниум.
***
Весь день и всю ночь Аристон писал строчки, в которых признавался Киссе в любви. Но ничего не выходило. Он был немного расстроен оттого, что сенатор не позволил ему увидеться с Киссой. Он так мечтал наконец прижать её сильное тело к своей груди, вдохнуть аромат её волос и духов, услышать её дыхание и почувствовать биение сердца сквозь упругую грудь. Затем он поцелует её в алые губы, с медовым вкусом, посмотрит в её зелёные прекрасные глаза и потрогает выпуклый живот, где живёт его ребёнок.
Он мечтал об этом с тех пор, как уехал из Рима.
«Поскорее бы закончился этот кошмар».
Так ничего не написав, он уснул прямо у себя на столе в груде пергамента и восковых табличек.