Хельмут долго не решался подойти к шатру Вильхельма — вся самоуверенность, вся дерзость и желание решить всё самостоятельно внезапно испарились. В одиночку попробовать избавиться от предателя, никому не говоря, никого не предупредив… Глупо, просто до безумия глупо. Но отступать было некуда.
Как оказалось, Вильхельма всё это время в шатре не было. Когда Хельмут уже решился зайти, он вдруг увидел Остхена неподалёку, отдающего слуге своего коня. И сразу догадался, куда он ездил. Наверняка отчитывался своим фарелльским друзьям о том, как прошёл совет и что его план со схемами сработал… Что уже завтра он приведёт к ним две тысячи человек, заставив их сражаться на стороне врага и убивать тех, с кем они совсем недавно сражались в одном ряду… Хельмут напрягся, пытаясь сдержать вскипевший в душе гнев и унять желание прямо здесь разбить бутылку о голову Вильхельма. Нерешительность пропала, страх улетучился, а вот желание прикончить предателя вернулась, усилившись стократно. Он больше не чувствовал пренебрежения по отношению к Остхену — он ощущал лишь горячую, обжигающую грудь злость.
— О, Хельмут, здравствуй! — улыбнулся Вильхельм, ничуть не смутившись. Впрочем, с чего ему смущаться — он же не знал, что его раскрыли. — Ты чего тут?..
— А я как раз к тебе, — ответил Хельмут, попытавшись выдавить улыбку.
— Да? Ну заходи.
Надо же, какой весёлый и довольный… Впрочем, неудивительно. Наверняка он в своих мыслях уже вместе с Хельгой правит этими самыми землями, по которым они сейчас ходят и с которых выбивают захватчиков.
Вильхельм приподнял входное полотнище, пропуская Хельмута вперёд, и сам зашёл следом. В шатре его было несколько тесновато и довольно темно — свечи не горели, а свет закатного солнца сквозь плотную ткань проникал плохо. Зато здесь было не так душно, как у Кассии, и травами не пахло.
Вильхельм зажёг пару-тройку свечей, затем снял чёрный с серо-бежевым пером берет, чуть тряхнул головой, и тщательно расчёсанные и уложенные чёрные волосы рассыпались по его плечам. Он никогда не убирал волосы в хвост, даже во время битвы прятал их под подшлемник, не заплетая и даже не перехватывая ремешком.
— Ты присаживайся, — кивнул Вильхельм на небольшой изящный стул возле стола.
Хельмут послушно присел и поставил бутылку на стол, рядом с парой наполовину расплавившихся свечей. Огоньки их едва заметно трепетали, и точно так же, мелко и навязчиво, дрожали пальцы разволновавшегося Хельмута. Кровь стучала в висках, и он боялся как-то выдать себя, но Вильхельм, кажется, совсем не обращал на него внимания. Он суетился, пытаясь убрать свой камзол в заполненный вещами сундук, для чего пришлось перекладывать одежду с места на место.