— Тяжеловато без оруженосца, конечно, — сквозь зубы процедил Вильхельм, возясь с крышкой сундука.
Хельмут не мог не согласиться, и ему тоже было нелегко… Но до войны он не успел найти достойного юношу из благородного дома, чтобы взять его в оруженосцы, обучить искусству владения мечом, стрельбе из лука, основам военного дела и прочим подобным вещам. А тот бы взамен прислуживал ему, помогая с одеждой, оружием и прочими мелочами. Хельмута самого посвятили в рыцари не столь давно — три года назад, и он думал, что ещё сто раз успеет найти оруженосца… Но война пришла внезапно, и он не успел.
У Генриха оруженосца тоже не было по схожей причине. Он не раз сожалел, что в своё время не взял в оруженосцы Хельмута: когда ему исполнилось двенадцать (примерно в этом возрасте юноши обычно и становились оруженосцами), лорду Штейнбергу было уже девятнадцать и он давно имел на это право. Но Хельмута «перехватил» герцог Гидельштос, а Генрих с тех пор подходящего мальчика так и не выбрал.
А Вильхельм… Вильхельм на оруженосца уже может не рассчитывать.
Хельмут как-то злорадно ухмыльнулся — он увидел это злорадство на своём лице, мельком посмотревшись в стоящее на столе зеркало.
— Что там у тебя? — наконец повернулся к нему Вильхельм, встав рядом и сложив руки на груди.
— А, ой! — очнулся Хельмут. — Я просто подумал… Завтра очень сложная битва. Штурм, из которого многие не вернутся. И ведь никто не хочет умирать, верно? — Вильхельм без возражений кивнул. — У кого-то точно остались незаконченные дела в этом мире, кто-то кому-то что-то не сказал… Мы с тобой последнее время редко общались, — наконец дошёл до самого главного Хельмут. — Словно между нами возникло какое-то недопонимание, какая-то недосказанность… Я подумал, что стоило бы её разрешить.
— Может, это всё из-за нехватки времени, не более того, — пожал плечами Вильхельм, присаживаясь на соседний стул.
— В любом случае прими от меня этот небольшой подарок, — улыбнулся Хельмут и указал на бутылку — зелёное стекло тускло мерцало в скуповатом свете свечей. — Удалось раздобыть белого полусладкого из южного Шингстена. Немного, но… говорят, вкус просто райский.
— Говорят? — протянул Вильхельм, приподняв бровь (точь в точь как Генрих — Хельмут поёжился, обнаружив это сходство). — Неужели сам и глотка не выпил?
— Я не пью, ты же знаешь.
— Ох, точно! Ну ничего, — и он заговорщически улыбнулся, прищурив изумрудные глаза, — сейчас я тебя заставлю. Заодно поужинаем, к слову.
Не то чтобы Хельмут этого не ожидал… Он сначала подумал, что можно было бы даже посопротивляться для приличия: он ведь отказался пить даже с Генрихом, а уж с таким человеком, как Вильхельм, пить было попросту грешно. Поэтому, конечно, стоило отказаться, но не хотелось тратить время на лишние разговоры. Нужно поскорее влить в Вильхельма отравленное вино, а ещё помолиться Господу, чтобы противоядие Кассии сработало. Всё было так сложно и напряжённо, что нервы не выдерживали… Сердце трепетало, пальцы дрожали, и хотелось просто сбежать к себе, броситься под одеяло и уснуть, уткнувшись лицом в подушку. Или не к себе, а к Генриху, и уснуть уже с ним, в его объятиях на узкой, тесной лежанке…