Так вот, полтора года назад Сурков стал появляться в приемной раньше, чем прежде, за полчаса до ухода упомянутой сотрудницы на обед. Когда же она уходила, занимал позицию у столешницы, держась за спину, словно у него приступ радикулита. Стоял так недолго – минуты две-три, будто массажируя позвоночник. После чего возвращался в кресло посетителя.
Нельзя не учесть, что видеонаблюдение сектор за спиной Суркова не покрывало, этот ракурс он собою закрывал. Так что характер проделываемых им манипуляций лишь угадывался, со всеми погрешностями, присущими соотношению между воображением, пространственным мышлением и реальностью.
Сурков прислонялся к столешнице не как придется, а к участку с папками, касаясь их ягодицами. Что его и выдало, наряду со сменой привычек.
В день закладки, при всей виртуозности и невозмутимости исполнения, Сурков наследил – его телодвижения у стола на разминание спины не тянули. Но! В камеры, как и при потешных представлениях, не попало ничего – ни доставание из-под рубашки листов бумаги, ни открытие-закрытие самой папки, ни ее «отоваривание». То есть никакого криминала, если не считать непристойного на публике подтягивания трусов…
Поиску лазутчика предшествовала проверка сотрудников приемной, ведь им подкинуть левый документ дело плевое. Но надежный, хоть и не безгрешный полиграф их причастность исключил. Следовательно, ничего не оставалось, как перлюстрировать гигабайты жизни императорского двора, оказалось, пересоленной чинопочитанием при явном дефиците церемоний.
Здесь в сачок дотошного служаки с двумя высшими образованиями и попал Сурков, дважды серый кардинал властной вертикали, законченный негодяй и интеллектуал в одной молекуле, которого не без оснований побаивался весь российский политический бомонд. Так что, наряду с прочими издержками кейса, Митрофанову совершенно не улыбалось с ним схлестнуться, держа в уме хлипкость его доказательной базы.
Полковник примерялся к раскладу долго, но способ, как преодолеть дилемму одинаково порочных решений – скрыть или доложить – нашел. Определившись, закатал налокотники бюрократа.
Свой отчет он посвятил пошаговому описанию проведенных у экрана дней с указанием задействованных методик отбора информации. При этом где-то в середине рукописи – в качестве примера погружения в материал – он раскрыл, как препарировался один из проблемных эпизодов, герой которого Вячеслав Сурков. То есть, получалось, один из нескольких, при этом обвинений не повлекший, но разложивший действия советника президента по полочкам. Дескать, вот вам черный ящик, снимайте данные и шевелите извилинами! Завершив образчик постмодерн-канцелярита, Митрофанов передал отчет директору службы генералу Дмитрию Кочневу.