Обернулся и сузил глаза:
– Ты не слышала моего распоряжения?
– Я слышала! – процедила Эвелина. Хотелось бы взбрыкнуть, выплеснуть обиду и, развернувшись, покинуть спальню мужа, но знала – не имеет на дерзость права.
Торопливо дёргая ткань, стянула платье, позволяя ему осесть шёлковым пятном у ног. Не успела поднять голову, как услышала от Кристэна:
– И бельё снимай. Ты должна остаться в чулках и в этом великолепном колье. Мой подарок как нельзя кстати в этот вечер, не так ли, дорогая? – язвительность сочилась в голосе супруга, пока Эвелина резкими движениями стягивала трусики. – Свидетельство моей любви к жене, доверия, – продолжал Кристэн, указывая ей на кресло. Молча проследил, как Эвелина отвернувшись, прошла вперёд, замерла у подлокотника, приказал: – Сядь, Лина, и смотри на себя.
Девушка едва успела присесть, как в комнате взметнулся чёрный туман, который временами потрескивал от серебристых крохотных молний. Именно это и заставило её втянуть голову в плечи и замереть от страха. По грозовой насыщенности эфира, поняла – муж в ярости.
Туманная дымка распалась и превратилась в жгуты, которые обхватили ноги Эвелины, разводя их в стороны, закидывая на подлокотники, зафиксировали её руки, отчего она оказалась раскрыта, беззащитна. С трудом удерживаемый всхлип всё же сорвался с её губ и она, услышав от супруга: «Ну что ты… не надо слёз, милая», – зажмурилась.
– Смотри в зеркало! – сразу же последовал приказ. Резкий, не терпящий ослушания и девушка послушно распахнула глаза, глядя на своё беспомощное отражение.
Дальше происходило то, чего Эвелина и предположить бы не могла – жгуты эфира повинуясь воле Кристэна начали мягко, медленно скользить кончиками по её телу. Словно невидимый любовник лаская прикасался к ней. Девушка пыталась повернуть голову, чтобы посмотреть на стоявшего сбоку мужа и не смогла – один из жгутов зафиксировал подбородок, удерживая, не позволяя.
– Вот так, Лина, смотри и запомни на всю жизнь – ты моя! Вся. Твоё тело, твоя душа. Ты вся принадлежишь только мне!
Кончики жгутов настойчивее скользили по телу Эвелины, ласкали грудь, жаля крохотными разрядами шипящей энергии соски, дотрагивались между ног до раскрытых складочек, иногда надавливая на самый сокровенный узелочек. Какой бы стыд и унижение не испытывала Эвелина, как бы ни противилась, но увы – тело предавало её. Дыхание участилось, грудь вздымалась, а между ног пылало и горело, жаждало продолжения странной, страшной ласки.
Стиснув зубы, Эвелина заворожено смотрела на своё отражение, и это ещё больше подогревало вскипающее желание. Не выдержала – застонала и выдохнула: