— Всю жизнь ты такая, Таша, — сказала мать после паузы. — Всю жизнь тебя на всяких сирых и убогих тянуло. Нормальный Данька один попался, и того ты упустила из-за дурости из-за своей.
Таша молча плакала.
— Ты ведь не улетишь, да?
Она подняла голову и посмотрела на мать, на ее ввалившиеся щеки, подернутые смертной пеленой глаза. И поняла, что не может уехать, но, Господи, как же она сейчас, на одно пронзительно-долгое мгновение ее возненавидела!
— Не смотри на меня так, Таша! — захрипела вдруг мать. — Не смотри, дочка, не смотри!
Она схватилась за горло и повалилась на кровать. Безучастно Таша наблюдала за беготней врачей, за попытками реаниматоров заставить мать вдохнуть еще хоть глоток воздуха. Наконец, на нее нацепили маску, подали кислород. Говорить мать больше не могла, да и не о чем им было говорить.
Таша выключила телефоне, чтобы не рвать себе сердце, и сидела в палате до вечера, глядя в одну точку и ни о чем не спрашивая. Пару раз она ощущала на себе взгляд умирающей, пару раз видела, как та пытается дотянуться до ее руки своими скрюченными пальцами, но не сделала ни движения. Все внутри словно застыло.
Мать уснула почти в полночь. Тогда Таша очнулась, вышла из больницы и набрала номер Дана.
— Извини, не разбудила?
— Ты с ума сошла, я тебе столько раз звонил! Думали уже, что-то с тобой случилось!
— Как Митя?
— Плохо, Таш. Доктора взяли кровь, говорят, подозревают что-то нехорошее. Он пришел в себя, но пока видеться с ним не разрешили. Сказали, лучше не волновать. Ты когда прилетаешь?
— Не знаю, — безжизненно сказала она.
— Эй, что значит «не знаю»? — удивился Дан, но она уже положила трубку.
Все последующие две недели Таша ухаживала за матерью. Протирала ей пролежни, ворочала тяжелое тело с боку на бок, кормила. И все молча, без единого слова. И когда однажды утром, не проснувшись, мать скончалась, она организовала похороны, простые, без оркестра и моря цветов. На следующий день после поминок Таша, наконец, села в самолет на Внуково.
— Привет, — сказала она открывшему дверь Дану. — Митины вещи здесь? Я заберу их.
— Наташа?! Ты себя в зеркало видела? Я даже не узнал тебя. Зайди. Марийка тоже поедет с нами, сейчас она одевается.
Он отступил, пропуская ее внутрь. Таша прошла, опустилась на диван в гостиной, сложила руки на коленях.
— Ты на себя не похожа, — сказал Дан. — И это не комплимент.
— Митины вещи, — повторила она.
— Да, чемодан мы собрали. Подумали, что сюда он уже не вернется.
Марийка вышла из комнаты, поздоровалась с Ташей. Они уселись в машину и поехали в больницу, детский центр здоровья, частную клинику, в которой были лучшие врачи и лучшие лекарства. Там, надев халаты и бахилы, все трое прошли в палату к Мите. Мальчик дремал, но, услышав голоса, поднялся в кровати и заулыбался.