— Этого добра у нас тоже хватает. Возьмете в арсенале, и чтобы снарядились не хуже, чем моя избранная тысяча. Тоже касается сабель и луков. Кто умеет — пусть берут. С пистолетами тут похуже, но тоже есть.
— Благодарствую государь, — поклонился обрадованный воевода. — Ото всех наших ратных.
Понять его можно. Хороший доспех из кольчуги и шлема, плюс булатная сабля да боевой конь в придачу, стоят как иная деревенька. Так что даже если откликнувшиеся на зов дворяне больше ничего в походе не добудут и то не зря сходили. А добычи ожидается немало.
— Пойдете в корволант, сиречь ертаул[24] к Михальскому. Ему приказано собрать здесь, в Кафе летучий полк не меньше чем в тысячу сабель, лучше — конечно больше, но тут уж как получится. Всех кого сможем туда пихаем и драгун, и рейтар, и казаков, и черкесов. Вот и ты сам и твои две сотни к нему под начало встанете.
Воевода, было, дернулся, желая начать судить, нет ли тут порухи его чести, но заметив, как мгновенно потяжелел мой взгляд, тут же вспомнил о запрете местничества. Выдохнул и молча склонил голову.
— Мастера копейного конного боя среди твоих дворян есть?
— Пара удальцов найдется, — как-то не очень уверено отозвался Бобрищев-Пушкин.
— Этих выдели особо и Михальскому доложи. Коней им выдать самых сильных да резвых. Пусть остальных обучат по мере возможности. Надобно хоть несколько десятков копейщиков для первой линии собрать, крепко бить смогут.
— Понял, государь. Спроворим. Я ино в старопрежние года и сам на копейцах в поле бился.
— Тем лучше. Тогда сам и возьмись. Вернусь из похода, лично спрошу! Не оплошай!
Еще одним сюрпризом стало появление Первушки Анцыферова, робко выглядывающего из-за спины остальных прибывших.
— Ты только посмотри, какие люди к нам пожаловали?! — воскликнул я, когда дошла очередь до дьяка.
— Виноват, ваше величество! — без лишних прелюдий рухнул на колени бывший наставник царевича. — Вели меня казнить, ибо мне жизнь не мила!
— Легко хочешь отделаться! — строго посмотрел я на согнувшегося в три погибели Первака.
— Все приму, дыбу, плаху, узилище, токмо не вашу немилость!
— Угу, но желательно в июле и желательно в Крыму! — не смог удержаться я от усмешки.
— Так август же? — немного приподнял голову дьяк.
— Ты мне лучше вот что расскажи, как ты, сукин сын, ухитрился царевича проворонить?
— Виноват я кругом, — повинился Анцыферов. — Думал, что государь Дмитрий Иоаннович умаялся да спать лег, да и сам прикорнул ненароком. А как проснулся, их с Петькой и след простыл. Кинулся в погоню, да где там! Караван ваш ушел уже.