— Случайно. Вот уж не думал, что сучья удача решит встать на мою сторону, — недобро фыркает. — Изначально моей целью был Брайс. Я отслеживал его звонки и прослушивал их, чтобы найти зацепки и прижать этого ублюдка. А, когда он еще начал болтаться рядом с тобой, мне вообще снесло крышу.
Разминает руки. Хрустит пальцами и бесстрастно смотрит в окно.
Ноль эмоций. Сухие факты.
— Но, вопреки ревности, я решил оставить тебя в покое. Временно. Увидел вас вместе в порту и подумал, что лучше наблюдать издалека. Уж поверь, Герра бы быстро сломал твою жизнь. Мне бы даже не пришлось утруждаться.
Точно. Нельзя забывать о Брайсе.
Он — идеальная пешка криминальной сети. Всем услужит, а кого надо — подставит. И глазом не моргнет.
— Помнишь звонок Джине?
Киваю.
— Если прислушаться, там и твой голос есть, — поджимает губы. — И я подумал — какого черта он звонит ей? Джина вообще никак не связана с твоей сестрой.
Усмехается и цедит сквозь зубы.
— А ход со свадьбой — прям феерия, — рычит с фальшивой лаской. — Милая, долго думала, прежде чем на себе крест поставить? Что-то раньше я не замечал за тобой тягу к мазохизму.
— Я не могла отказаться. Дон «Каморры» сам предложил. Между строк явно было — за отказ платите жизнью.
— А когда мне отказывала, умереть не боялась?
Вкрадчиво спрашивает. Подходит еще ближе. Проводит ладонью по скулам и очерчивает контур губ. Приспускает ткань платья, обнажая плечи.
Дыхание в пятки. Слетает привычный смешок.
— Не боялась, — самоуверенно заявляю. — Я знала, что ты меня не убьешь.
Стискиваю зубы, заставляя чувства умолкнуть. Он беззлобно смеется.
— Верно. Не убью — залюблю до смерти.
Хватает за коленки и подтягивает к себе. Не стесняется — трогает кожу, сквозь тонкую ткань ласкает грудь. Завлекает в смертельный ураган похоти. Крепко держит на месте, обжигая страшным взглядом.
Глазами приказывает — молчи. Не провоцируй. Не испытывай — мы оба пожалеем.
Ведет губами по скулам, щекам и подбородку. Тихо шепчет.
— Перевернись на живот.
Безмолвно подчиняюсь. Мной руководит интерес. Проглатываю горечь.
Хорошо помню слова Джины: «Ненависть гораздо безопаснее его любви». Задаюсь вопросом — что же она имела в виду? Разве мой страх уже не достигнул своего максимума?
Разве он способен сделать еще больнее?
Холодные пальцы обнажают спину. Я вздрагиваю и нервно кусаю губы. Мечтаю вернуться в прошлое и никогда с ним не встретиться. Здравый рассудок восстаёт против леденящих душу прикосновений, но сердце его быстро затыкает.
Боль тесно переплетается с тоской и наждачкой кромсает тело.
Он едва касается кожи, но я чувствую адскую агонию. Словно обнажаю самое дорогое. То, что не должно быть ему доступно.