Беспрекословно подчиняюсь. Несусь обратно в ванную, хватаю сумку и на ходу спрашиваю.
— Что тебе нужно? — начинаю злиться. — Почему ты мне сразу не сказал? Мы столько времени потеряли на пустую болтовню.
— Я сам не сразу понял. Не поднимай панику. Это не смертельно, — опирается на больную руку и морщится. Холодно приказывает. — Сделай мне укол. Бери вот этот шприц.
Указывает на самый крайний. От предстоящей перспективы пол уходит из-под ног.
Лёгкие горят в жгучем пламени. Я испуганно отшатываюсь. Теряю остатки спокойствия.
— Куда?
— В плечо. Рядом с воспалением.
— Я не могу, — гулко сглатываю, замечая первые признаки гноения. — Вдруг я что-то сделаю не так, и тебе станет хуже?
— Черт возьми, Царапка, ты не побоялась пырнуть меня ножом, а сейчас трясешься и не можешь сделать простой укол?
— Тогда я действовала в состоянии аффекта, — виновато оправдываюсь.
Мне страшно даже подумать о том, чтобы пронзить его тело острой иголкой. Я поддаюсь какому-то глупому и необоснованному страху.
Но стальной голос быстро отрезвляет.
— Давай же, Царапка. Сам я не справлюсь.
Рон дышит очень тяжело. Я слышу бешеный стук его сердца и чувствую мороз по коже — ритм замедляется. Будто он вот-вот уснёт.
— Или ты ждешь, пока я умру? Могла бы и не быть такой жестокой, — слабо ухмыляется.
Зло фыркаю.
— Идиот.
Делаю глубокий вдох. Концентрируюсь и всеми силами игнорирую его болезненные хрипы. Если поддамся панике — только наврежу.
Нет. Ни за что. Он нужен мне живым и здоровым.
— Так просто ты от меня не избавишься. Ты мне по-крупному задолжал, Шмидт. Я еще не успела отыграться.
— Спасибо. Это именно те слова, которые я хочу услышать от любимой жены.
Иголка легко входит под кожу, отчего Рон разражается грязным матом.
— Дьявол тебя подери, нежнее нельзя?
Жду несколько минут. Поток грубых слов не прекращается.
— Вижу, у тебя уже появились силы, раз ты начал орать на меня, — смачиваю ватный диск и прикладываю к ране. — Тогда сам перебинтуешь.
Выпрямляюсь, чтобы подняться на ноги, но не успеваю даже вскочить. Рон хватает за край одежды и тянет меня на себя. Впечатывает в разгоряченное тело, ладонями забирается под футболку и ошпаривает.
— Куда же ты вечно пытаешься убежать, Царапка? — насмешливо шепчет.
Первая попытка вырваться оказывается безуспешной. Он вовсе не так слаб, как я полагала.
Нагло пользуется шансом и застает меня врасплох.
— Ах ты! Мерзавец! Подлый притворщик! И зачем я вообще повелась! — остервенело стучу по его крепкой груди. — И не стыдно тебе?
— Эй! Аккуратнее. Не дерись.
Наши носы соприкасаются. В таком положении я могу только неловко ёрзать и осуждающе прожигать его глазами.