— Исключено, — холодно фыркает он.
— Ну и зря! Красивая ж девка! Ноги какие… ууу!..
Не отдаёт меня этим патрульным, ведёт к своей машине.
Поскальзываюсь. Дёргает за руку к себе, не позволяя упасть. Рука выворачивается в суставе. Вскрикиваю от боли.
— Ах да! — перехватывает крепче. — При задержке "бегунов" нередки серьёзные травмы, — продолжает, словно читая мне лекцию. — Например, вывих или перелом плечевого сустава. И иногда даже огнестрельные ранения. Рукоприкладство так же не возбраняется, если это помогает обездвижить преступника. Подумала об этом, Синичкина, когда понеслась?! Что тебя могли поломать нахрен! Не каждый же такой ласковый, как я! — ядовито.
— Да Вы слова такого не знаете — "ласковый", — рыдаю я.
— Это не тебе судить, поняла? — зло.
Притормаживает меня.
— Там в машине мой ребёнок. Выкинешь любую дичь, напугаешь её, будешь кричать или рыдать на пустом месте… Сразу же в СИЗО! К другим дяденькам. С верой и надеждой на их отзывчивость и ласку. Там сплошь такие, мля… — тихо выругивается он. — Обласкают, мало не покажется.
Тащит меня дальше. Едва переставляю ноги.
— Страшно?!
— Да!
— Правильно. Бойся. И глупостей не делай!
— Да что я Вам сделала?… — всхлипываю я.
— Действительно! — с сарказмом.
— Отпустите… Я же не виновата ни в чём!
— Тихо, я сказал! — промакивает платком мои слёзы. — Ты у меня взяла оплату за услугу, которую не оказала. А это мошенничество, как минимум. А как максимум — воровство.
— А?..
— Деньги украла, говорю!
— Одолжила я!
— Вот как это теперь называется?… Класс!
А на скуле у него блестит след от моего поцелуя.
Опускает взгляд на голые ноги.
— Бестолковая! — рассерженно играет желваками. — Штаны лучше б украла.
Открывает мне дверь на сиденье рядом с собой. Из машины бьёт на меня горячим воздухом. Усаживает. Садится рядом. Оборачивается назад.
— Уснула, слава Богу… — громко выдыхает, устало протирая ладонями лицо.
Оборачиваюсь тоже. Булочка спит в детском креслице.
Он выкручивает чуть громче звук радио.
Сидеть очень неудобно, закованные руки не дают опереться спиной на сиденье.
Наклоняется, расстегивая мне сапоги.
— Что Вы делаете?! — шепчу я растерянно.
— А какие версии? — ворчливо.
Снимает их и подхватывая под колени, рывком дёргает ноги вверх, разворачивая меня на сиденье. Ставит мои ступни себе на бёдра. Я упираюсь спиной в дверцу.
Версий у меня немного!
Нагло ведёт руками по ногам вверх.
— Не трогайте!
— Тихо! — зло оскаливается.
Его пальцы ощущаются на коже, словно она под анестезией.
— Трындец! — ныряет руками под мою задравшуюся юбочку.
— Не надо! — умоляю его, зажимаясь.