Одна семья просилась, стояла на коридоре, я это видела. А вторую как раз расстреливали. Мужчина был солидный такой, у него рабёнок на руках. Ему как дали – рабёнок полетел из рук, а ему – ещё раз в затылок, тогда он упал. А те всё ещё просились в коридоре.
Я всё стояла и смотрела. А напротив меня стоял с наганом – один вот так, как вы сидите. Я опустила вот так руки, а он – отходит, и отходит, и отходит!.. Може, если бы он стрелял, дак он попал бы в меня. Отходит, отходит, я стояла, стояла, а дальше вот так руки (показывает) и упала. Упала, чтоб уже ничего не видеть…»
(Из рассказа жительницы Копацевич Вольги Степановны Ведерко.)
«…Сарай уже горит, вся крыша сгорела, только стропила эти стоят. Огонь на меня падает. У меня был платок большой. Все силы потратила, чтоб вылезть, и не могу ничего: человек, може, пять на мне лежало… А малой моей девочке только пятый год был, дак она только крикнула: «Ох, мамочка! Ох, мамочка!..» И стихла…»
(Из рассказа Авдотьи Грицевич. Копацевичи Солигорского района Минской области.)
На суде один из бывших карателей припомнил, как однажды его родной сын сказал, глядя телефильм: «Я бы сам их!.. Своими руками!..» Про убийц, фашистов сказал. Бывший каратель даже замахнулся тогда на сына. Был очень пьяный – этим жена и дети объясняли непонятное его поведение. А потом узнали…
Многие из подсудимых проклинали тех, у кого когда-то стажировались, кто командовал ими. Своих фюреров – мелких и покрупнее, командиров рот и взводов – Поля и Пляца, Циммерманна и Сальски, батальонных командиров – Зиглинга и Дирлевангера. А выше над всеми ими были полицейский генерал Готтберг и самые главные каратели – гиммлеры, гитлеры…
Да только и сами-то они, те подсудимые, хотя и исполнители, но не «мелкие», если участвовали в таком. Делали же, вытворяли вместе с теми пляцами да зиглингами вон что!..
Это – из рассказа копацевичского жителя Кузьмы Лукьяновича Агиевича.
«– Хозяин?
Я говорю:
– Хозяин.
– А где матка?
– Откуда я знаю, где матка?
– Забирай с собой детей.
Двое детей было, по два года, а одно – шесть месяцев. Хлопчик ещё был, восемь лет. Так того жинка отправила за отцом полицейского, сказала ему:
– Може, ты будешь жить, дак хоть моё дитя спаси.
Он не сосед, а просто шёл по селу, у него такой самый мальчик был, они вместе дружили…
Они как сказали мне: «Забирай детей», дак я сразу вижу, что это дело к концу подходит. Я говорю, что как же троих детей возьму! Дак они взяли на улице двух женщин, да им по одному дитяти, а я третьего взял – и нас погнали.
Потом по дороге меня один «доброволец»