— Как ты смеешь, дрянь…
— Смею! — перебила я, стараясь не думать о колотящемся от жуткой несправедливости сердце. — Мне туда путь заказан, потому что он друг моего отца и мой крёстный. А вам — потому что такой… — я пыталась подобрать нужный эпитет, но на уме были только маты, я же не собиралась опускаться до уровня Кулабуховой, — такой не место возле него! Даже в качестве просто знакомой!
Услышав это, фурия превратилась в полудохлую рыбку, способную лишь часто-часто открывать рот и лупать глазами. Теперь трясло меня, всю. Руки так дрожали, что я не сразу справилась с ручкой двери, не желая ни секунды находиться возле этой женщины, потерявшей в моих глазах своё достоинство и моё мало мальское уважение. Серёжа, стоящий возле кабинета, привлечённый, судя по всему, нашими криками, тут же подался ко мне на встречу, когда я вышла в коридор:
— Что?.. — не договорил, ему хватило одного взгляда на моё лицо, чтобы всё понять.
— Мне нужно написать заявление на увольнение.
— Аля…
— Сергей Владимирович, дайте бумагу и ручку!
В считанные секунды накатав нужный текст на выделенном мне белом листе, протянула его и свой бейдж управляющему со словами:
— Я ухожу, прямо сейчас.
— «По соглашению сторон»? — удивлённо поднял тот бровь, прочитав мои каракули.
— Думаю, у руководства вопросов не будет.
Выгребла всё из шкафчика в раздевалке, ненавистную униформу оставила валяться скомканной на лавочке и решительным шагом отправилась через торговые залы к выходу. Понимала, что до закрытия ещё полдня, понимала, что теперь Маринке придётся несладко, отдуваясь за два отдела сразу. Но не могла оставаться здесь ни минуты.
— Марин, прости, — всё-таки несколько лет дружбы и совместной работы победили злость, подруга-то не виновата, хотя бы нужно извиниться, — мне нужно уйти, прямо сейчас.
— Аль…
Маринка не договорила, потому что возле меня опять появилась Кулабухова:
— Аля, ты… — Извиняться перед «низшими», перед собственными работниками, да ещё и на глазах свидетелей — тяжкое испытание ей досталось. — Я всё неправильно поняла…
Ну, конечно! Слово «прости» в её лексиконе нет!
— Фаина Алексеевна, я написала заявление на увольнение. Надеюсь, по обоюдному согласию обойдёмся без отработки.
Развернулась на выход, видя, как Маринка вжалась в витрину ни жива, ни мертва от всего происходящего, и тут почувствовала, как меня удерживают за запястье. Обернулась — Мадам не давала мне уйти:
— Ты же не расскажешь?.. — не просила, понимала, что проиграла, но продолжала быть высокомерной.
— Отпустите руку и не устраивайте сцен перед покупателями.