Целовал до онемения губ, до её тихих стонов и несвязной мольбы о том, что нужно дойти, хотя бы, до постели или коврика рядом с ней.
Тогда это казалось обычным, почти обыденным, потому что я был уверен в том, что так будет всегда: она подойдёт, обнимет, поцелует, позовёт за собой, и я послушно пойду за ней.
Но, оказывается, ничто не вечно под луной. У всего есть начало и ровно так же имеется свой конец. Сколько веревочке не виться… Вот и я держался за эту веревочку, порой небрежно и так, будто она всегда будет в моих руках. Но она закончилась. Оборвалась. Резко и необратимо, оставив пустоту, за которую я пытаюсь зацепиться, но пальцы проходят сквозь режущий воздух.
Несмело поднимаю руку, касаюсь одной из вешалок с голубым платьем. Оно шло её глазам, подчеркивало легкость, гибкость и некоторую игривость, скрытую в ней – то качество, которое она открывала только мне под покровом ночи.
Моя «девочка-шампанское» – как любила она сама себя называть. «Яркая, веселящая, но и по башке могу дать»…
Рука плавно опускается, оглаживая холодную ткань кончиками пальцев и безвольно виснет вдоль тела. Собираюсь с силами, чтобы достать сумку с верхней полки, но не могу поднять даже голову, продолжая пялиться куда-то себе в ноги, где в темноте различается лишь блеск глаз-бусинок Мульта.
– А дальше что? – спрашиваю у него надтреснутым голосом и шумно сглатываю, когда он смотрит на меня в ответ, не издав ни звука. С секунду подумав, зевает, а затем входит в шкаф, топчется на месте, сделав несколько оборотов вокруг своей оси, и просто ложится на пол, свернувшись калачиком.
Поднимаю взгляд на вешалки, с сомнением пробегаюсь по ним и снова возвращаю внимание псу, который уже уснул и, кажется, забыл, куда он залез. Его даже не волновало можно ли ему это сделать или нет. Он просто завалился там, где ему показалось удобно, и уснул.
Поднимаю руки и несмело отодвигаю в стороны платья. Вход в Нарнию ищу, чтоб её… Мульт дёргает головой и снова смотрит на меня своими черными блестящими в темноте бусинами, пытаясь понять серьёзность моих намерений.
– Двигайся, – бросаю ему тихо, словно боясь кого-то разбудить, и опускаюсь на пол рядом с ним.
Задница касается дна шкафа, ноги согнуты и расставлены в стороны, локти упираются в колени, а сам я забываю, как дышать. Грудную клетку распирает изнутри от накопившегося напряжения, когда лёгкие сдавливает из-за нехватки кислорода. В попытке расслабиться делаю первый несмелый вдох и захлебываюсь от ощущения сильного удара в солнечного сплетения, когда запах сладкой смородины наполняет меня от кончиков пальцев ног до самой макушки.