Однажды, увидев, что девушку не встречает отец, он решил сопроводить её к дому, благо идти всего-то два квартала. Вскоре, это провожание вошло в привычку. Мишель совсем уж было собрался перевести их своеобразное знакомство на следующий уровень, когда девушка сама сделала первый шаг.
— Зачем вы меня преследуете, мсье Дювье? — она остановилась и обернулась так резко, что Мишель едва не наскочил на неё.
— Я вас не преследую, мадемуазель, а провожаю, — попробовал разъяснить ситуацию.
— Зачем?
— Ну как зачем? — заулыбался. — А зачем провожает молодой человек понравившуюся ему девушку?
— Я не могу вам понравиться, — Маша растерялась от такой откровенности. — Вы меня совсем не знаете!
— Так позвольте узнать! — Дювье понял, что именно сейчас он должен переломить ход событий в свою пользу. — Позвольте провожать вас не крадучись по пятам, а официально, милая Мари!
— Хорошо, — кивнула, — идемте, — и зашагала по тротуару рядом с улыбнувшимся, довольным маленькой победой сопровождающим.
* * *
Отношения Маши и Мишеля развивались очень медленно.
Хозяйка кафе только укоризненно покачивала головой, глядя, как удаляется вечером пара. Учить уму-разуму упрямую русскую она не намерена, да и толку в этом будет мало. Эти странные русские не понимают, что им хотят добра и поступают по-своему.
Провожая девушку, Дювье с восторгом рассказывал ей о романе, который пишет, о том, как он восхищается русским балетом, Сержем Дягилевым, да и всеми русскими женщинами. Маша слушала молча. На вопрос Мишеля, почему она покинула такую прекрасную страну, где живут удивительные люди, ответила, что так решил папа. И сколько бы ни пытался Дювье узнать хоть что-то еще о прошлом семьи девушки, ему это не удалось. Маша либо отмалчивалась, либо ограничивалась ничего не значащими короткими ответами.
Зато «эта русская» была превосходной слушательницей! А Мишель так любил поговорить о себе и своем романе! И так переживал, что «дорогой Серж» не сможет в эту зиму быть в Париже, чем лишает его возможности насладиться новым спектаклем. Что личная встреча, так необходимая для продолжения работы над романом, отодвигается в непонятное будущее.
Чем ближе Мария сходилась с Дювье, тем больше она отдалялась от отца.
В одно пасмурное дождливое утро ноября двадцать третьего года, Как всегда собираясь на работу, Маша удивилась, что отец, отправлявшийся в мясную лавку раньше неё, все еще дома.
— Что случилось, папа? — забеспокоилась. — Ты захворал?
— Здоров, — ответил угрюмо. — Отказал мне в месте овернец! — стукнул кулаком по столу. Взглянул в испуганное лицо дочери: — Но ты не переживай, Манюня! Я найду новую работу!