Задумчиво проводив взглядом колесницу.
Снисходительная и спокойная улыбка затаилась в уголках его губ, в чёрных глазах.
— Пойдём дальше, дружок, — мягко обратился он к своему хвостатому другу, трогая латаный-перелатаный повод.
И поправил чуть сбившийся капюшон домотканого дорожного плаща, прикрывая лицо.
Ослик, понурив голову, покорно зацокал копытцами дальше по запутанным улочкам, которые становились всё уже и беднее. Наконец путник свернул в совсем глухой проулок, замыкавшийся городской стеной. С другой стороны высилась массивная башня, закрывая улицу от солнца.
Тут никого не было, лишь лениво журчала в канале вода.
Крестьянин спешился и привязал ослика к столбику у башни.
И постучался в неприметную дверцу.
Та распахнулась сразу же, словно стука ожидали, и гость проскользнул в обдавшую прохладой темноту.
Дверь захлопнулась.
— Как госпожа?.. — спросил он у девушки-рабыни.
Рабыня, худенькая девчонка в лёгком платье, лишь со вздохом покачала головой.
— Она сама не своя, господин. Совсем не думает об осторожности. Сегодня встала с первыми лучами — и сразу на балкон. Как уж я ей говорила!.. Ни в какую. Скажи хоть ты ей, о Мена! Ведь, не дайте боги, царица узнает, что госпожа позволяет себе выходить из башни, пусть только на балкон — она упрячет нашу бедняжку в подземелье! И ты её уже не спасёшь оттуда, господин…
Девушка всхлипнула.
Мужчина чуть усмехнулся, откидывая с головы капюшон.
Открылось властное, ещё красивое лицо. У самых волос, на виске, виднелся небольшой белый шрам — как удар сабли, пришедшийся вскользь.
Густые чёрные волосы, тронутые сединой…
— Ну полно, полно… Не плачь раньше времени. Теперь уже не важно, узнает царица или не узнает… — Он ободряюще похлопал девчонку по плечу. — Ну? — ласково спросил он. — Ты так и будешь здесь хлюпать носиком, или всё же проводишь меня к царевне?..
— Ой… — девчонка смутилась. — Прости, господин мой… Я просто… Следуй за мной!
Она быстро пересекла тёмную прихожую, освещённую лишь скупо горящими светильниками, и по массивной лестнице провела гостя наверх.
Коридоры были пустынны, лишь в стенных нишах безмолвно стояли копейщики, и блики светильников скользили по металлу их поясов, шлемов и копий.
То была гвардия царевны. Официально — её защитники, на деле — тюремная стража…
Рабыня откинула красный занавес, пропуская своего спутника в комнату царевны.
Не успели его сандалии ступить на густой ворс роскошного ковра, как юная пленница оказалась у груди старика. Она кинулась к нему, сорвавшись с дивана, и нежный шёлк её платья смешался с грубой домотканой тканью его одежды.