Пассажиры поднялись по сходням на палубу, где Мена передал коней матросам, что тут же увели благородных скакунов куда-то вниз, по трапу трюма.
Пока её советник обменивался дежурными любезностями с хозяином, Агниппа отошла в сторону, к дальнему борту — и устремила свой взгляд вдаль, на море. Ей было странно ощущать под ногами настил палубы — твёрдый и одновременно чуть качающийся. Не сравнить ни с прочными полами домов, ни с неустойчивым дном лодки… Какое-то… совсем особенное ощущение!
От которого сладко замирает сердце.
Или оно замирает от ветра — свежего и солёного, что треплет её густые, уже доросшие до плеч, волосы, освежает горящее от волнения лицо? Море! Они выходят в море!..
Оно лежало перед ней — огромное и бескрайнее. Могучее и сегодня сумрачное. Его прохладное дыхание веяло солью, простором и — свободой! Ни одна река, пусть самая широкая, пусть великий египетский Нил, не сравнится с огромной морской равниной… Там, на другом конце этой неспокойной бесконечности, за схенами пути по пустынным волнам, скрывалась Греция. Прекрасная и справедливая Греция. Оплот правды во всей Ойкумене. Стоит кораблю выйти в море — и конец всем тревогам. Одиннадцать дней — и они в Афинах!
Но их надо прожить, эти дни, и их корабль ещё в Финикии.
Последние часы на берегу, на краешке материка…
Нет, даже уже не на берегу! На палубе судна, что готовится к отплытию…
Несколько часов!
Несколько часов — и их корабль устремится своим острым носом в эту пасмурную даль, понесёт их через бескрайнее море…
Агниппа уже грезила берегами Эллады, по светлой предрасположенности юности рисуя себе в мыслях родину матери некой волшебной страной, где нет зла и насилия, а есть только добро и справедливость. Там, на неведомых, сказочных берегах её ждёт счастье!
Царевна всем сердцем мечтала о нём.
Египтяне боятся моря: его бурь, его штормов — великую преграду для себя. Агниппа же, в которой шумела кровь свободолюбивых афинян, с раскрасневшимися щеками смотрела на морской простор — широкую и ровную дорогу к прекрасному будущему, и в глазах её сиял восторг. Дочь глазами матери, умершей вдали от моря, смотрела теперь на это синее чудо — и сердце её полнилось радостью, как после долгой разлуки. Только теперь девушка поняла, что именно моря ей не хватало всю её жизнь. С его дыханием вливалось в царевну нечто новое — неиспытанное, неизведанное, но странным образом знакомое до боли.
Так стояла Агниппа, подавшись вперёд, сияющими от счастья глазами глядя на неприветливые волны — как на мать, потерянную с рождения и вновь обретённую.