Мена понял состояние своей приемной дочери, замолчал и пошел следом, думая только об одном: как бы царевна не бросилась под одну из колесниц. Гордая кровь фараонов, могущественных властителей далекого Египта, бурлила в ней в этот миг.
К счастью, домой добрались без происшествий.
А царь… Царь, увидев ее на площади, и удивился, и развеселился, и почувствовал любопытство. Проехав агору и скрывшись от глаз толпы за воротами акрополя, он кивком подозвал к себе одного из своих людей — первого советника, Ипатия.
Высокий темноволосый молодой человек, ровесник царя, тут же толкнул коленями своего коня, заставив его поравняться с белоснежным красавцем Агамемнона.
— Скажи-ка, Ипатий, что это за странная девушка сейчас была на площади? Я не встречал ее раньше в Афинах.
— Ничего удивительного, о царь, — позволил себе улыбнуться советник. — Афины огромны, а судя по одежде этой девушки, она обычная горожанка. Конечно, ты не мог встречать ее среди знатных девиц нашего круга.
Атрид помолчал.
— Красивая… — наконец с задумчивой улыбкой проронил он.
— Царь желает, чтобы ее доставили к нему ночью? — тут же угодливо поинтересовался Ипатий.
Лицо Агамемнона мгновенно посуровело.
— Нет! — резко ответил он. — Как такое могло прийти тебе на ум? К моим услугам три гарема персидских военачальников! Но посягнуть на честь свободной, на честь моей подданной… Неужели ты на такое способен?
— Прости, государь! — Ипатий живо склонил голову в подчеркнутом раскаянии. — Я сказал не подумав. Но тогда что же ты хотел приказать мне, спрашивая об этой девице?
Атрид усмехнулся уголками губ.
— Да по большому счету ничего… Просто мне стало любопытно, кто она такая. Знаешь, чтобы не поклониться царю, тем более на глазах сотен людей — на это нужна храбрость. И если бы поступок не был глупым, я бы восхитился ею, Ипатий! Итак, узнай, кто она, где и с кем живет, афинянка или чужеземка… Ступай. Вечером жду тебя с докладом.
Ипатий поклонился в седле, развернул коня и галопом помчался на агору.
* * *
Огромную залу, отделанную золотистым и белым мрамором, заливал свет множества изящных высоких светильников, пылающих у стен. Хмельные гости за длинными столами не переставали состязаться между собой в возглашении здравиц и поглощении неиссякаемых роскошных яств. Пиршество, начавшееся в царском дворце сразу после жертвоприношения в Парфеноне, продлилось дотемна, и к этому моменту царь успел основательно устать от застольных криков, песен аэда, грохота посуды и захмелевших гостей. Он собирался уже подняться к себе, оставив военачальников и советников веселиться одних в свое удовольствие, когда, незаметной тенью проскользнув вдоль стен, к нему подошел совершенно трезвый Ипатий.