Вспомнив про тёплую ванну с пенкой, раздражённо хмыкнула. Обещание историка звучало расплывчато и не внушало большого доверия, но нужно надеяться на лучшее. Приободрив себя, вернулась обратно за стол.
Маг успел разлить заваренный чай по кружкам. Запахло мятой, малиной и корнем имбиря. Похоже учитель заботится о нашем ментальном здоровье. Кипяток обжёг губы, и я отставила посуду в сторону. Не люблю пить горячий чай.
– Я буду снаружи, – Хаски поднялся.
– Но там же холодно! – мне не хотелось думать, что пёс будет спать снаружи только из-за меня.
– Я должен сторожить хижину. Не хотелось бы, чтобы нас застали врасплох.
На этих словах Хаски вышел наружу. По ногам пробежался морозец, и дверь захлопнулась. Я опустилась на скамью и посмотрела на мага. Он вёл себя странно после инцидента с эльфами и сгоревшей деревней. Георгий Владимирович лёг на свободную скамью, положив под голову свёрнутую мантию.
– Не переживай за него, – глаза мага сверкнули. – Он ведёт себя так с тех пор, как пропал принц.
– Наверное, ему одиноко, – на лице историка не отразилось ни капли жалости. Разве они не близкие друзья? Почему холод витает не только в воздухе, но и в их отношениях?
Устроившись на соседней скамье, придвинула колени ближе к груди и приобняла себя руками. Какие ужасные условия для проживания! Почему житель этой хижины не предусмотрел хотя бы маленькую кровать? И куда он пропал? Свечи догорали, и полумрак постепенно окутывал нас. Редкие тени блуждали по стенам и исчезали. Прикрыв глаза, попыталась уснуть, но всё никак не получалось. Твёрдая скамья не позволяла расслабиться ни на секунду. Ещё и меховая накидка согревала настолько сильно, что пот проступил по всему телу. Глядя в потолок, вслушивалась в тихое сопение мага. Вдруг послышалось едва различимое поскуливание. Звук то появлялся, то исчезал.
Показалось?
Сосредоточившись, поняла, кто это может быть. Поднявшись со скамьи, накинула на плечи мантию, взглянула на сопящего историка и вышла на улицу.
Хаски лежал на снегу, подперев мордочку лапами. Его взгляд устремлён в небо. Он сразу же затих, услышав шаги. Сейчас этот пёс не казался таким уж гордым, смелым и непринуждённым. Скорее, Хаски напоминал брошенного ребёнка.
– Можно? – присела на валявшееся рядом дерево.
Пёс повёл одним ухом в сторону, приподнял морду и вернулся в прежнюю позу. Сглотнув, оглянулась вокруг и прижала ладони к груди: снаружи и вправду было холоднее.
– Я настолько тебе не нравлюсь?
Хаски продолжал молчать, будто не замечал ни вопроса, ни моего присутствия. Как будто он перестал различать человеческую речь и сам разучился говорить. Продолжала ждать, но, поняв, что это бесполезно, встала на ноги.