Она ерзает на моих коленях, аж до искр перед глазами. Не успеваю сообразить, что она делает, как Алена быстро меняет положение и уже седлает мои бедра.
Сама прижимается, а у меня башню рвет от ее близости.
Поцелуй с привкусом боли и обиды, но я ловлю каждый его гребаный миг. Мне плевать, что сейчас она прикусывает мою губу до боли. Я готов терпеть только ради того, чтобы ощущать, что ей не похрен.
И поцелуй этот рваный, еще больше срывает башню чем тот наш первый, перед ночью. Сейчас-то мы оба соображаем. И от этого намного кайфовее.
Легкие уже горят от нехватки воздуха, но я не тороплюсь отпускать ее.
Леля резко отрывается от меня, ее глаза расширяются от страха, и она пулей вылетает из салона, скрываясь в ближайших кустах, которые высажены живой изгородью возле клиники.
Какое-то время не могу понять, что произошло. Слышу ее надрывный кашель. На всякий случай хватаю бутылку воды с заднего сиденья и выхожу следом.
Леля стоит, согнувшись пополам, и с трудом дышит, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Видимо потерял навык поцелуя, если девушке стало плохо – пытаюсь отшутиться, – воды? – осторожно интересуюсь и вижу, как она вздрагивает.
– Макс, уйди, – мучительно стонет. – Вот уж точно не хочу, чтобы ты видел содержимое моего желудка.
Фыркаю и, игнорируя ее протесты, подхожу ближе, подаю бутылку. Алена делает большой глоток и выдыхает.
Смачивает руку и прикладывает ко лбу, пытаясь восстановить дыхание.
– Ну, Кристя, – бурчит под нос, а я непонимающе смотрю на мелкую, – накаркала, блин.
– Вызываю разъяснительную бригаду, – подаю голос, и Леля снова вздрагивает, словно успев забыть, что я тут стою.
– Судя по всему, привет токсикоз, – мучительно произносит Аленка и плетется в сторону машины.
Приваливается к капоту и задирает голову к небу. А я просто смотрю на нее, чего-то жду. Сам не знаю чего.
– Спасибо тебе, – переводит взгляд на меня, бледная с немного размазавшейся тушью. – Кстати, откуда ты узнал где я?
Дергаю плечом.
– Кристя или папа, – делает логичный вывод.
– Ты почему на звонки не отвечала, Лель? – все же спрашиваю интересующий момент.
Сжимается и замирает.
– Я не уверена, что тебе все это важно, – шепотом, – я боюсь, что у нас ничего не получится.
Но мне кажется, что меня по башке огрели.
– Хочешь ты этого или нет, но я буду рядом, – с нарастающей злостью цежу сквозь зубы. – Я имею право на этого ребенка такое же, как и ты.
Она как-то сдувается и смотрит на меня беспомощно так, что не выдерживаю такого ее взгляда и снова прижимаю к себе.
– Поехали домой? – тихо спрашивает.