Почему-то все дразнили кулаками.
И остался только правильный народ,
Тот, который песни нужные поет.
На сельсовете свежий флаг приколотили,
А во дворе с доски трибуну смастерили,
Здесь в главных дирижерах мандатное лицо —
Орденоносец Швондер в кожаном пальто.
Из амбаров хлеб последний выгребают,
Видно, мироедов гнусных добивают,
Вся деревня варит суп из лебеды,
Но точно не для них голодные бунты.
Здесь теперь важнейший из вопросов:
Кто будет первым по количеству доносов?
Сейчас в почете власти запродать
И друга детства, и родную мать.
Здесь звезды на погостах стройными рядами,
Вечный сон не будет больше под Крестами.
Дребезжит осинка жиденьким листом,
Заехали на жительство Гоморра и Содом.
«Кубанские казаки» – главное кино,
Но кто-то есть за кадром, в кожаном пальто.
Кажется, деревни пузо наедали,
Но это режиссеры пыль в глаза пускали.
Тщательно считают в поле трудодни
И лакают брагу из гнилой свеклы,
Гошины потомки с вилами шныряют,
И собаки воют, вроде что-то знают.
Тем, кто раньше водку кровью запивали,
Им сейчас в газетах глазки вытыкали.
Идеологически предатели разбиты,
К ним теперь применят меры соц. защиты.
Тот, кто баб беременных с нагана пострелял,
В камере углы от страха обдристал.
Бывший маршал тоже слюни распустил,
Он людей в Тамбове газами травил.
А дракон на троне злобно ухмылялся,
Он непонятно с кем полночи прошептался,
А потом забылся в беспокойном сне,
Мысленно готовясь к мировой войне.
Когда в деревню танки заползали,
Кто был натаскан предавать – они предали,
На сельсовете новый флаг приколотили
И старую трибуну подновили.
На ней теперь с повязкой говоритель,
Новых правил яростный ревнитель.
Его собаки, падлы, покусали,
Все галифе на заднице порвали.
Гошины потомки с острыми вил́ами
И собачья стая с такими же зубами,
Эти не умеют шкурой торговать
И за свою землицу будут воевать.
Солдаты умирали, пощады не просили,
А мамы на коленях бороны тащили,
Мальчики тушили огонь на чердаках,
А девочки стирали бинты в госпиталях.
Вот такая армия и выгнала врага,
Только она красной вовсе не была.
Флаг на сельсовете ладят обновить,
Но собаки не остались с красным флагом жить.
Аист над деревней высоко летает,
Этот неба вестник что-то выжидает.
Грязными руками хлеб не замесить,
Есть на свете нечто, что нельзя купить.
А красные настряпали все, чего хотели,
Годы, как синицы, в небо улетели,
Отцвела деревня, как в болоте мох,
Может это выдох, а может быть и вдох.
Митру патриарха выдают в прокат,
А рясы – как подстилки под поповский зад.
К алтарям сползлись режима иждивенцы,
Верой торговавшие иуды-обновленцы.
Храмы безголовые заросли бурьяном,