Подобрав шапку и напялив ее на себя, он крепко завязывает уши под подбородком, а затем ныряет в ледяную воду. Мне становится еще смешнее, я уже икаю, а ребра болят.
– Что ты… черт побери… делаешь? – восклицаю я между приступами ехидного веселья. Ну и в ситуацию он себя загнал. Нет, правда! Теперь ему придется плыть к берегу. Ничего лучше со мной не случалось. Тело уже готово сдаться, ослабев от хохота, и я без сил прислоняюсь к шезлонгу.
Но по мере приближения Николаса я различаю черты его лица и свирепое неистовство в глазах. Его ботинки и одежда, наверное, якорем тянут его вниз, но плывет он ко мне с воинственной быстротой.
О, дьявол.
– Я бы тебе помогла! – кричу я, идя на попятный. – Тебе надо было оставаться там.
Это правда, я бы нашла какой-нибудь способ помочь. Где-нибудь через час, когда он насиделся бы в каноэ, а я выложила бы это все в прямой эфир.
Николас вылезает из пруда, промокший насквозь и стуча зубами, и враскорячку идет ко мне.
– Ой! – пищу я, пригнувшись и закрыв лицо руками. Он подхватывает меня и перебрасывает через плечо, и я успеваю только подумать: «Ничего себе!» Он сильнее, чем выглядит. Может, это от адреналина.
Николас поворачивается на пятках и идет обратно к пруду. Осознав, что он хочет сделать, я вцепляюсь в него изо всех сил, будто от этого зависит моя жизнь, одновременно пинаясь и дергаясь.
– Нет! Даже не смей! Николас, я серьезно!
Он переворачивает меня, чтобы взять под мышку, и останавливается, широко расставив ноги. Я извиваюсь змеей, но он держит крепко и опускает вниз, пока до воды не остается пара сантиметров. Наши взгляды встречаются в отражении, мой паникующий и его огненный.
– Николас Бенджамин Роуз, клянусь богом, если ты прямо сейчас не отпустишь меня, я позову полицию!
– Прямо сейчас? – поддразнивает он, опуская меня еще на сантиметр. Он утопит меня.
– Не прямо! На землю! Поставь меня на землю! – Я пинаю его, но сама только больше наклоняюсь вперед. Он уронит меня прямо лицом в воду.
Николас медлит. Думает. А потом, проявив недюжинную силу, переворачивает меня, как блинчик, и я оказываюсь с ним лицом к лицу. Будто только что, наклонив в вальсе, он склоняется надо мной, словно для поцелуя. Легкие забывают, как дышать, я сама замираю с широко открытыми изумленными глазами, а он все ближе, ближе, ближе. Его губы почти касаются моих, и в глазах укрепляется намерение. Приняв свою судьбу, я закрываю глаза, готовясь к поцелую, и тут он резко опускает меня в воду. Волосы намокают, ледяная вода доходит до самых корней.
Я кричу.
Он смеется и вытаскивает меня.