– Хватит, – ледяным тоном велел мне высокий женский голос. Я вздрогнула и выронила шкатулку. Полонез смолк, превратившись в звон разбитого стекла. Слишком громкий для маленькой музыкальной шкатулки.
Передо мной стояла Жасмин. Её длинное платье, с красивым вырезом, открывавшим выпирающие ключицы, было вымазано в золе. Подол истёрся, ткань, будто причудливо окрашенная в серые оттенки, книзу превращалась в угольно-чёрный цвет, сливаясь со сгоревшим полом. Пепельно-русые волосы, доходившие женщине, нет, девушке, до плеч – спутаны. Лицо красивое, подбородок волевой. Острые скулы, ярко выраженные углы челюсти. Я думала у Джозефа невероятные глаза, голубые льдинки. Но у его матери аквамариновые, и в полумраке, мне показалось, что они светились, как у кошки.
– Я тебя не боюсь, – зачем-то соврала я, отодвигая ногой осколки ни в чём не повинной шкатулки в сторону. Жасмин осклабилась. Зубы у неё были крупноваты.
– Ложь. Чувствую, как ты трясёшься. Словно дворняга на морозе.
Вот кто я для неё. Дворняга.
– Да, – согласилась я, – соврала. Но я не дворняга. Скорее чертовски уставшая загнанная лошадь. А вот ты, – перешла я в наступление, обходя хрупкую фигуру Жасмин. Адреналин затмил мой разум, призвав неуместную смелость, что могло привести к плачевному исходу. – Ты сама трусиха. Прячешься в тени. Сколько уже лет прошло? Совсем не хочется покинуть это кошмарное место и отправиться дальше, к свету?
Мать Джозефа сердито зашипела, и это только усилило её схожесть с кошкой. Обиженной, напуганной, брошенной кошкой.
– И куда я попаду? Ты там была?
Распространённый вопрос.
– Никто не ответит на этот вопрос, потому что из белого света никто возвращался. Сидеть в темноте, дыша пылью сожжённой краски лучше?
Жасмин фыркнула и отошла от меня. Мыском грязной туфли она провела по остаткам плитки, прочертив полукруг в слое пепла.
– Тогда зачем мне туда? Здесь я хотя бы знаю, что меня ждёт.
– Да… Тоска, одиночество и гарь. Чудесная компа-а-ния, – протянула я. Заразилась манерностью от Чалис. Ох и влетит ей. Если я выберусь. Если.
– А неизвестность предпочтительней? Сама бы отправилась в никуда?
Я с удивлением поглядела на Жасмин. Для меня ответ был очевиден.
– Разумеется. Я не страшусь идти вперёд. Нет ничего хуже, чем застрять на одном месте. Одной, – произнесла я нисколько не солгав.
– И поэтому ты решила остаться после смерти проводником. – Заметив отобразившееся на моём лице изумление, она удовлетворённо кивнула и продолжила: – Да, я знаю кто ты. Уже столько ваших тут побывало. И ни одному не удалось меня уговорить. Вы же не можете силой затащить меня на тот свет, – самодовольно ухмыльнулась Жасмин. Я смотрела на неё со смесью сожаления и недоумения. Неужели она не понимает?