– М-ммм, – услышала она в голове, но больше слов не было.
– Я ведь девушка, молодая к тому же, а тут на меня такой груз свалился, – продолжала вываливать свои чувства наружу. – Думаешь, мне легко? Я ведь боюсь все время, что меня прибьет кто-нибудь за твою душу, что очередной колдун мне по башке сзади треснет, что еще какая-то фигня случится. А ты со своей критикой.
Она встала с дивана, подобрала валявшийся свитер и понесла его в ванную, бросила в коробку с грязными вещами и включила воду. Ополоснула лицо, смывая соленые дорожки на щеках, промыла холодной водой красные глаза. Вытерлась полотенцем, окончательно успокаиваясь. Ей стало легче после того, как высказалась. Ведь действительно ей иногда было так страшно, что просто жуть, но она не давала эмоциям волю. И вот сегодня они прорвались. Видимо триггером стали нелегкие сборы в поход, из-за которого она почему-то нервничала. А может вообще все последние события навалились на нее как снежный ком и внезапно придавили.
Анька посмотрела в зеркало, вздохнула, увидев распухшие веки, но тут же высунула язык и скорчила своему отражению забавную рожицу. Отражение подмигнуло ей левым глазом.
– Теперь подмигиваешь, гаденыш, – недружелюбно сказала она и, отвернувшись от зеркала, пошла обратно в зал.
– А как тебя еще успокоить? – отозвался душа талисмана. – Разревелась как белуга в пойме Волги. Ничего не понял, почему. За критику не ревут.
– Все ты понял, – усмехнулась Анька. – Теперь выкручиваешься.
– Ну да, – прошелестел голос в голове и повторил. – За критику не ревут, а принимают ее всерьез. Иначе толку не будет.
– Да я понимаю, – более ласково произнесла Анька. – Но так получилось.
– И я понял. Балда ты еще малолетняя. Ты уж прости старика, у меня девчонок в хозяевах издавна не было. Откуда мне знать, что ты такая…
– Истеричка? – подсказала она.
– Нет, не то хотел сказать. Слово ваше новомодное забыл.
– Какое?
– Да кабы знал какое, сказал бы.
Аньке даже показалось, что старичок-лесовичок, сидевший на пеньке у нее в дальнем уголке мозга, почесал широкой ладонью затылок, сдвигая шляпу на нос. Та закрыла ему почти все лицо, и было видно только густую рыжую бороду, напоминавшую лисий хвост. Ей стало смешно, и она весело спросила:
– А что оно означает? У вас, по-старинному.
– Не скажу, не так поймешь. В общем, хорошая ты, но еще балда. Значит, мир?
– А мы разве ругались? – удивилась Анька.
– Нет, конечно. Ругаться нам нельзя, да и не положено. Это разрушит тебя изнутри. Но критику ты должна воспринимать нормально, а не в истерики впадать. Я же учу тебя, да и сам учусь. Женских характеров я навидался не меряно, а вот душ женских у меня не было. Сама знаешь, Стрибог был мужчиной, этими качествами и меня наделил. А тут ты. Вот я и учусь. Давай вместе, а?