Элька не стала лезть за конспектом: ее учили лечить только людей. Она лишь почесала голову:
– Да-а, дела…
Но оптимизма ей было не занимать. Она и иррийцев считала не совсем людьми: подумать только, сердце справа, нормальная температура тела выше тридцати семи – а ничего, поддаются лечению, и плевать, что раны сложнее переломов ей не доверяют. Вот сейчас она на собачке и потренируется. А Варя будет ассистировать. А малец пусть возьмет себя в руки, перестанет хлюпать носом и займется своим братом: его, кажется, самое время перепеленать.
Когда она вернулась, Вейру не было. На столе остывал обед. Ирочка, уже накормленная прислугой, что-то раскрашивала за журнальным столиком. Варя похлебала суп, прошлась по комнате, ловя себя на том, что прислушивается не к себе, а к внешнему миру, вновь ставшему опасным. Она плотно закрыла окно, чтобы с улицы не несло дым.
Вейру пришел только к вечеру вместе со вторыми офицерами. Снова заседание штаба, подумала Варя. Вид у него был усталый, на лбу тревожная складка. Он не глядя провел рукой по полке, но рука зацепила лишь пустоту.
– Где карты? – спросил он отрывисто.
До Вари не сразу дошло, о каких картах он спрашивает. Потом сообразила: игральные карты у иррийцев не в ходу. Значит, речь о картах военных действий. Вейру посмотрел на нее, и Варе вдруг стало ясно: это вопрос к ней.
– Карты? – переспросила она, словно эхо. – Я не знаю, Вейру.
Он продолжал на нее смотреть. Она залилась краской, когда поняла, о чем он думает. О том, что она остается землянкой. Она могла взять карты, чтобы передать их своим. Предать его, почувствовав перелом в этой войне. Могла бы она это сделать? Варя покраснела еще гуще. Давно могла бы. Если бы была поумнее. Нет, шпион из нее не выйдет. А вот дурочка, которую так легко подставит настоящий шпион…
– Вейриэ, я их не брала, – прошептала она и жалобно добавила: – Честное слово.
– Иди в комнату, – приказал он таким голосом, каким не разговаривал с ней даже после казни Марины.
Она повернулась на ватных ногах, прошла в спальню и, упав на кровать, разрыдалась.
Он ей не верит. А кто бы поверил на его месте? Явилась из леса, обманом втерлась в доверие. Сыграла на жалости, на своей женской слабости, на его влечении к земным красоткам. Прикинулась верной супругой, а сама шпионила за ним. От нее не прятали ни штабных карт, ни приказов: кому придет в голову хранить секреты от любящей жены командира? Бывший муж которой – генерал Затонский, а хорошая подруга – генерал Волкова…
Дура, вот дура набитая! Она сама не знала, за что себя ругает: что не воспользовалась таким удобным шансом и не стала шпионить для родины, или что последнее время недостаточно зорко стояла на страже порядка в доме? Поглощенная собой и своими внутренними ощущениями, она совсем забросила уборку… она перестала следить за одеждой Вейру, пришивать ему пуговицы, чистить ботинки… Господи! Он, наверное, думает, что это связано с ее изменой.