– Вейру, – пролепетала она, отведя глаза и сгорая со стыда, – мне надо в туалет.
Он кивнул, не выражая никаких чувств, откинул одеяло, аккуратно поднял ее и отнес в ванную. Она медлила.
– Ну, что ты? – поторопил он. – Давай.
– Выйди, – прошептала она.
Он усмехнулся.
– Чего я у тебя не видел?
Варя заплакала, закрыв лицо ладонями. Неужели он не понимает, что за унижение сидеть на унитазе в присутствии кого-то другого? Она ненавидела его за то, что оказалась в таком безвыходном положении, и за то, что не может обойтись без него.
– Ну, хватит реветь, – он убрал ее руки от лица и вытер слезы носовым платком, став снова похожим на прежнего Вейру, заботливого и чуткого. – Если хочешь, я выйду. Но потом обязательно меня позови.
Вечер прошел в мире. Вейру ни словом, ни намеком не напомнил ей об оскорблении священной особы командира. Он подал ей ужин в постель, принес тазик для умывания и полил из кувшина, поправил подушки, помог улечься поудобнее – в общем, с успехом исполнял функции сиделки. Она принимала все с молчаливой благодарностью. Только когда он уже в постели погладил ее по щеке, желая спокойной ночи, она не выдержала – отвернулась. Она не могла забыть, что еще вчера эти руки ласкали местную шлюху – а может, и сегодня…
Спала она долго – наверное, так измученный организм реагировал на нервную и физическую перегрузку. Время близилось к полудню. Погода была пасмурная и холодная, оконное стекло дребезжало от порывов ветра. У окна, скрестив руки на груди, стоял Вейру. Он повернулся – видимо, услышал шевеление на кровати, – и Варя поняла, что он сильно не в духе.
– Давай-ка быстрее собирайся, куда там тебе надо, – сказал он. – Через полчаса я должен присутствовать на казни.
– К… какой казни? – вздрогнула Варя.
Он вдруг взорвался:
– Только не делай вид, что ты здесь ни при чем! Из-за того, что ты считаешься моей женой, невинную девушку высекут плетьми на площади.
– Невинную девушку? – переспросила Варя. – Это она-то невинная девушка?
– Заткнись, – скрипнул зубами Вейру.
Она замолчала. Только когда он закончил с ней все дела и собрался уходить, спросила:
– Если тебе так противна мысль, что ее высекут – почему бы тебе не отменить казнь? Это ведь твой приказ, разве нет?
– Я должен был его отдать.
– Должен – кому? Ты же командир.
– Иногда, – сказал он, сумрачно взглянув на нее, – человеку приходится делать не нравящиеся ему вещи во имя высших соображений. А если он командир, это лишь усугубляет ситуацию.
Он треснул кулаком по дверному косяку и ушел. Она не успела выяснить, в чем заключаются высшие соображения.