— И кто же этот верный слуга? — фыркнул Джохар. — Уж не ты ли?
— Никоим образом. Не мне, но императору выбирать человека для столь важного дела.
В зале повисло молчание. Все присутствующие обдумывали сказанное. У кого-то на лице так и осталось недоумение. У кого-то проступили раздражение, отвращение или неверие.
Джохар дышал часто и тяжело, будто какая-то мысль сидела у него прямо в горле. Наконец, решившись, он повернулся к императору.
— Отец, не буду лгать: я ничуть не верю этому белорожему колдуну и его россказням о волшебных огнях! Но в одном он прав: проникнуть в Орифию и узнать их секреты будет полезно. Для меня будет честью взяться за это дело!
Аббас покрутил завитки бороды, обдумывая план действий.
— Быть посему, сын наш. Как посол империи ты отправишься в Орифию, разведаешь их колдовские тайны и подорвешь их оборону изнутри. В чем бы она ни состояла, в волшебных огнях или в чем-либо еще.
«Нет!» — хотелось закричать Тамриз. Как, как может отец так ошибаться? Такое задание требует такта, и хитрости, и умения говорить с людьми! Что натворит там этот кровожадный бык Джохар?! Мечта прадеда окажется не исполненной только потому, что отец преступно слеп к недостаткам своего любимчика!
Последней каплей стал самодовольный взгляд Джохара, брошенный через плечо отца. Тамриз знала этот взгляд с детства. «Он любит меня, а не тебя», — говорил этот взгляд. «Я важный, сильный и храбрый. А ты стой за его спиной и помалкивай».
И тут, уже без всякого разрешения, Баррад Дарафалл заговорил снова:
— План императора подобен прекраснейшему из алмазов с ничтожной трещиной. Увы! От этой трещины может разбиться и весь алмаз.
По залу пробежала волна ужаса. Возражать императору вообще считалось делом опасным. Но спорить с владыкой, когда он уже высказал свою волю — верный способ убить и себя, и тех, кому не повезет оказаться рядом.
— Хочешь сказать, мы ошибаемся? — в голосе Аббаса зазвенела сталь.
— Доблестному Джохару нет равных в битве и в совете мужей. Но пусть владыка рассудит: тут ведь потребуется долго жить среди варваров, — на этом слове лицо под капюшоном исказила гримаса, — слушать их подлые речи, прятать вражду под тенью дружбы и лгать о намерениях! Выдержит ли благородное сердце Джохара такую низость?
«Твой сын круглый дурак, и ты прекрасно это знаешь», — перевела про себя Тамриз с языка придворной лести.
— Дочь императора справится куда лучше.
Если бы прямо сейчас в зал ворвалось одно из гигантских чудовищ древности и проглотило ее целиком, Тамриз от всего сердца поблагодарила бы чудище. Изучающие, изумленные взгляды мужчин были невыносимы. Даже отец взглянул на неё с недоумением, будто забыл, что дочь стояла здесь всё это время.