— Не помню. Пару жизней назад, наверное, — пытаюсь разрядить сексуальное напряжение, что повисло между нами, шуткой.
— Я знаю, как тебе помочь, — шепчет она, почти уткнувшись своими губами в мои.
Ее руки уже расстегнули пряжку ремня и пуговицу на брюках, и теперь упрямо тянут молнию вниз. Она смотрит, не моргая. Глаза почти черные из-за расширенных зрачков. Тонкие гибкие пальцы уже проникли под резинку трусов и ведут себя по-хозяйски.
Минутное замешательство. Мне хочется усадить ее на стол и долбить изо всех сил, не сводя глаз с жутких масок с пустыми глазницами, но я делаю над собой усилие и вытаскиваю руку из брюк.
— Эли, мы не можем больше этим заниматься. Я думал, мы все решили.
— Это ты все решил за нас. — У нее такой обескураженный вид, что я удивлен, как Эли не залепила мне пощечину. — Кэтрин что-то узнала?
— Нет, — мямлю я, стараясь смотреть в пол.
— Тогда в чем дело?
— Я так больше не могу.
— Тебе все устраивало еще неделю назад, — говорит она, прищурившись.
Эли права. Мне нравилось проводить с ней время. Страстность и необузданность под присмотром погребальных масок или в обстановке морга. Время, проведенное с ней, — это самые острые моменты моей интимной жизни. Особенно тот раз, когда я взял Королеву севера прямо на секционном столе. Могильный холод и всепоглощающий жар.
Это длилось полгода. То был тяжелый период. Я жил на кофе, сигаретах и наших с Эли встречах. А потом я понял, что люблю Кэтрин. Люблю, несмотря на то, что она не дарит мне таких острых ощущений, и не хочу обманывать. Я же сам женился на женщине, которая была мне, скорее другом, чем возлюбленной.
— Эли, прости! — беру ее за руку. — Я никогда не забуду то, что было между нами, но меня съедает совесть.
— Я понимаю, Фрэнни, — говорит Эли, пытаясь скрыть обиду. — Но если тебе захочется спустить пар, я не против.
— Я найду другой способ, — обещаю я.
— Сомневаюсь, — говорит Эли и отворачивается.
Я застегиваю брюки и оставляю ее наедине с масками и одиночеством.
* * *
— Босс, в кабинете вас ждет жена, — сообщает Саймон, перехватив меня у кофейного автомата.
Прекрасно. Мертвая женщина. Дикая женщина. Женщина, которой стыдно смотреть в глаза. А еще даже не обеденное время.
— Кэти, здравствуй! — приветствую я жену, которая сидит на стуле и нетерпеливо клацает ногтями по кромке стола.
— Ты был в морге? — спрашивает она без приветствия.
— Да, прости, не успел отмыться от трупного запаха. — Я обнимаю ее.
— Ее духи похуже будут, — морщится Кэтрин и высвобождается из объятий.
— Что случилось, Кэти?
По ее сдвинутым бровям и огоньку в зеленых глазах, я понимаю, что она мне не ланч бокс пришла занести.