— Ты видел заключение нового профайлера? — спрашивает она с напором.
— Еще нет, но его навязали фбровцы, и он вроде профи.
— Он описывает Душителя как маргинала и простого насильника! Вы так никогда его не поймаете! Он скорее эстет, человек с медицинским образованием. Он не так прост. Сделай что-нибудь!
— Что я могу, Кэти? — реву я, вмиг вскипев. — Мы не можем работать вместе на одном деле. И с Бюро я бодаться не могу.
Пинком отправляю стул в стену.
Я замалчиваю горькую правду, которая сводит с ума. Если мы не поймаем его в ближайшее время, меня отстранят и передадут дело Душителя федералам. А я должен поймать его сам.
— Прошу тебя, хотя бы прими к сведению мой отчет, — говорит она умоляюще и вкладывает мне в руки папку.
— Кэти, давай поговорим об этом дома. — Я тоже смягчаюсь, видя, что она переживает не меньше моего.
Я опускаю жалюзи, хотя это надо было сделать сразу после того, как я переступил порог. Добрая половина парней подтянулась сюда, чтоб попить утренний кофе и понаблюдать за семейной ссорой, будто это мыльная опера какая, а не моя чертова жизнь!
— Хорошо, прости, Фрэнни. Я знаю, как ты стараешься, и не имею права давить.
Я смотрю на нее и не могу отделаться от мысли, что был бы счастливее, если б она начала одеваться, как Эли. Реальность такова: мешковатые пиджаки, юбки чуть ли не в пол, хлопковое белье максимально закрытого фасона и полное отсутствие косметики на лице. Библиотекарша, что дружит с вашей матушкой, и с которой в постели можно только читать.
— Ничего, я понимаю, что ты хочешь помочь, — выдавливаю я, возвращая стул на место.
Она чмокает меня в щеку и идет к выходу. У самой двери оглядывается и одними губами шепчет:
— Я тебя люблю.
— И я тебя, — отвечаю так же беззвучно.
Когда дверь захлопывается, я достаю из папки фото девушки и прикрепляю к пробковой доске, что висит на стене, напротив моего стола. Доска почти пустая, потому что мы ничего на него не нарыли. Только девушки. Третье фото. Третья жизнь. И я ничего не сделал, чтоб его остановить.
Я достаю из ящика стола маленькую серебристую фляжку и с минуту борюсь с искушением отвинтить крышку. Я не сломаюсь так просто. Отказал Эли, не закурил и пить тоже не стану.
— Вот же, зараза, — выдаю я и швыряю фляжку обратно в ящик.
Я показываю отражению язык, забрызгиваю его жидкостью для чистки стёкол и остервенело растираю её тряпкой. По сути, я чищу чистое зеркало. Тут вообще стерильно, как в больнице, и моя уборка погоды не делает — мне просто хочется угодить Митчеллу.
Я так сильно нажимаю на зеркало, что оно щёлкает и отходит в сторону. Я в ужасе отшатываюсь, подумав, что опять что-то сломала. К своему удивлению, понимаю, что это не просто зеркало, а шкаф с зеркальной дверкой. На нижней полке, той, до которой я достаю, ничего необычного: бритвенные принадлежности, дезодорант… А вот верхняя вводит в ступор. Там целая батарея оранжевых баночек с лекарствами. Невежливо, конечно, рыться в его вещах, но ведь Митчелл не запрещал мне заглядывать в шкафчик.