— С мороженым, — повторяет он.
Джимми пропадает и появляется спустя пару минут. Я поняла правила игры: он делает вид, что я таракан, но продолжает ставить передо мной громадные белые тарелки.
— Сколько дней не ела? — спрашивает Митчелл.
Я старательно прожевываю слишком большой для моего рта кусок и, чуть подумав, отвечаю:
— Пару дней уже.
— Есть, где ночевать?
— Да, я обычно сплю в парке, на скамейке.
— Ночь будет холодная.
— Делать нечего, — вздыхаю я. Пальцем собираю последние крошки с тарелки и поднимаюсь на ноги. — Ладно, Митчелл, спасибо за всё! Я пойду, а то все скамейки займут.
Мне зябко от одной мысли, что надо опять идти в темный и холодный парк, где ночью совсем не так радостно, как днем.
Митчелл с минуту что-то обдумывает, а потом выдает:
— Поехали!
Он расплачивается за ужин, и мы выходим на улицу. С неба сыплет редкий снежок, который сразу разносится ветром. Митчелл поднимает воротник пальто и шагает к сверкающей черным хромом машине. Как он умудряется содержать ее в такой чистоте, когда на дорогах уже который день снежная слякоть? Он открывает пассажирскую дверцу и ждет, пока я сяду.
Я неуклюже залезаю в салон; он захлопывает дверцу и садится за руль. В ужасе замечаю, что салон обделан молочного цвета кожей, на которой уже расплываются грязные следы.
Мы проезжаем мимо парка, где я так часто провожу ночи, и оказываемся в облюбованном местными извращенцами квартале. Моя знакомая Джен — проститутка с провалившимся от «снежка» носом — называет его «зоной красных фонарей», хотя фонари здесь обычные.
— Тебе холодно? — спрашивает Митчелл, видя, как я дрожу.
Мне холодно. Я чувствую себя куском мяса, который оттаивает. Митчелл врубает печку на максимум, тормозит и выходит из машины. К нему сразу подходит девица, одетая в коротенькую розовую шубейку и очень высокие леопардовые сапоги. Она говорит ему что-то тихо, но Митчелл качает головой. Тогда явно разочарованная деваха уходит, а парень возвращается с пледом в руках.
Я знаю, что здесь работают женщины, которые торгуют телом, и начинаю думать, что нужна ему для подобных услуг.
— Укутайся. — говорит он, протягивая плед.
— Куда мы едем? — спрашиваю севшим голосом.
— Ко мне.
— Слушай, Митчелл, я не знаю, что ты подумал, но я не занимаюсь такими делами, ради которых мужчинам нужны женщины. — Меня обливает холодным потом, а слова перестают складываться во что-то внятное.
— Какими делами? — Его правая бровь взметнулась вверх.
— Такими… — опускаю глаза и смотрю, как белоснежные коврики заливает грязь.
— Ну что ты… я не для этого везу тебя к себе. — В его взгляде читается: на что тут можно позариться?