Зайдя домой, она даже не включила свет, оставила обувь посередине прихожей, бросила плащ прямо на диване в гостиной и зашла в спальню, где почему-то негромко работал телевизор. Она что оставила его включенным? Да и свет на прикроватной тумбе горел.
Но от увиденного ноги перестали ее держать. Для более надежной опоры она прислонилась к дверному проему. В груди разлилось тепло. А с глаз хлынули слезы от ощущения счастья и любви.
Джон, как есть, в своей обычной черной одежде, шикарно облегающей его в нужных местах, спал беззаботным сном младенца на застеленной кровати, прижимая к себе ее подушку. По темным кругам под глазами Натали поняла, как сильно он устал за прошлую неделю после всех торжеств и бесконечных поездок. Выключила телевизор и погасила свет, пройдя на цыпочках, чтобы его не разбудить.
В столовой, примыкающей к гостиной она обомлела от увиденного. Джон поставил вазу с красными розами посредине большого обеденного деревянного стола. Он приготовил ужин и ждал ее — шампанское охлаждалось в ведерке со льдом, сервировка ресторанного уровня для двоих, а судя по запаху, доносящемуся с кухни, приготовил что-то невероятно вкусное. Его телефон забыт на столе — вот почему он не взял трубку.
Она не знала, что делать, но чувствовала себя ужасно виноватой. Она не пришла вовремя, опоздала почти на два часа. Джон лег спать голодный, так и не дождавшись ее. Натали должна была разбудить его и извиниться. Но не могла. Айзенберг прав, его нужно поберечь. Он и так слишком много делает для нее. Нужно дать возможность ему выспаться. Убрав все со стола, спрятав еду в холодильник, Натали вернулась в спальню к Джону. Тихонько забрала подушку, чтобы он не проснулся, и сама разместилась в его объятиях, прижавшись спиной к его сильной и теплой груди. Он во сне прижал ее к себе еще теснее и придавил мощной ногой ее ноги. Если бы она даже захотела выбраться из его крепких объятий, то не смогла бы.
— Моя Натали, — пробормотал он сквозь сон.
Странно, не смотря на неудобную позу и тяжелые руки Джона, она уснула почти мгновенно, чувствуя размеренное дыхание любимого на своей шее.
* * *
Утром Натали проснулась в полном одиночестве. Джон перед уходом накрыл ее одеялом, но она все равно замерзла. За окном неистово барабанил дождь под аккомпанемент грома и молний.
Бюстгальтер за ночь впился ей в ребра. Первым делом она сняла с себя одежду, сходила в душ и надела домашнюю пижаму с Эльзой. Теперь она вызывала исключительно приятные воспоминания.
В столовой ее ждал остывший поджаренный сэндвич с беконом и сыром, холодный черный кофе и записка: “Позвони, как проснешься”. Натали восхитилась его размашистым и уверенным почерком. Впрочем, иного и быть не могло. Она нашла телефон в сумочке, брошенной вчера возле плаща в гостинной и сразу набрала Джона, не желая повторять вчерашнюю глупую игру в молчанку.