Рябинин звонит весь день, а я весь день работаю. И чем дольше он звонит, тем сильнее я занята. Девчонки тоже трезвонят постоянно. Вчера, судя по истеричным причитаниям мамы, Алекс позвонила-таки Пал Ильичу. Вот и выясняли бы у него сразу, кому и за что он платит, а я сыта этим бредом. В спасительный сон я провалилась очень вовремя, так и не узнав, чем завершились вечерние прения.
А рано утром на меня обрушилась Стешка. Порхала за мной по пятам и щебетала, что с кем бы у меня не приключились отношения, я всё равно останусь их любимой Айкой. А я кивала в ответ. Кажется, они меня так и не услышали.
Теперь обе донимают меня звонками, и всё время по какой-то ерунде — «Айчик, а что ты хочешь на ужин?» «Ай, а ты во сколько сегодня приедешь?» «А ты не знаешь, где у нас молоток?» Знать бы, что искомый предмет опустится на рыжую голову «наследничка», накупила бы с запасом. Вызовы девчонок я всё же не смогла игнорировать, но, благо, мне есть на что сослаться.
Сейчас в моих руках самый приятный и благодарный пациент. Работать с таким телом одно удовольствие. Этот парень не отнимает мои силы, не кряхтит и не подвывает… Уже двадцать минут он улыбается мне, и я не могу сдержать ответной улыбки.
— Айя, у Вас золотые руки! Почему же мы раньше к Вам не обратились? — мамаша моего полугодовалого пациента, наконец, расслабилась и теперь выносит мне мозг болтовнёй. — Вы, наверное, очень любите детей?
Очень не люблю!
Честно говоря, до этого момента детей мне доверяли лишь дважды — трёх и пяти лет. Отвратительные существа! И оба раза мне хотелось забить им в рот кляп и побольнее ущипнуть за задницу, чтоб уж по делу орали. Но к этому малышу у меня нет претензий. И, кажется, я впервые получила кайф от нелюбимой работы. Получила бы, если б эта клуша не насиловала мой слух.
А ещё через двадцать минут я смываю с рук детское масло и вношу улыбчивого парнишку в расписание на ближайший месяц. И — о, счастье! — уношу свои уши прочь от его неумолкающей мамаши. Уверена, что с ней пацан к трём годам тоже станет нервным и дёрганным.
Домой сегодня совсем не хочется возвращаться. Но еду ради Ричарда. Машину Рябинина я замечаю ещё издали — ожидаемо. К счастью, Ричи тоже глазастый, и позволяет мне остаться незамеченной. Мы удираем с ним в лес и гуляем до глубокой темноты. Его болтовня, в отличие от людской, действует на меня умиротворяюще.