Восклецов к своему удивлению разглядел за пламенем широкий жаркий луг, по которому скользила литовка, и ровные рядки скошенной травы. Отчетливо донесся свист коростеля.
Как только все улеглись, и Восклецов вновь задумался у печи, с верхних нар спустился Горюнов.
– Давай-ка, дружок, набоковую. Мне теперь дневалить.
Восклецов сначала с сожалением, а потом просветленно взглянул на Горюнова.
– Ты что это, Восклецов?
– Я… ты спи.
Горюнов хмыкнул, но на нары не полез.
– Эх, дружище Восклецов-Восклецович.! В другой раз, может, я и поспал бы, спасибо. Охоч я до сна. Нo теперь… Нет, номер не пройдет.
Восклецов с надеждой в глазах продолжал смотреть на Горюнова.
– Я… это… тоже с тобой.
– Твое дело, – махнул рукой Горюнов и уселся рядом.
Они надолго замолчали, думая каждый о своем. Лишь изредка Восклецов подбрасывал в буржуйку уголек.
Сон таки стал подкрадываться к Восклецову под утро, если утром можно было назвать висевшую над землей декабрьскую промозглую темень.
На пол что-то глухо шлепнулось, и почти уткнувшийся носом в буржуйку Восклецов разглядел вывалившийся из шинели Казановича плейер.
– Ты это… включи, – попросил он сидевшего в неизменной позе Горюнова.
Поначалу лязг металла и звуковая какофония, рвущаяся из наушников, оглушили Восклецова. Но он все же уснул, так и не поняв: то ли музыка наложилась на сон, то ли сон – на музыку.
Он увидел привокзальную площадь, очень похожую на ту, что в Вологде. Вокруг почему-то всё горело. Дома и деревья. Асфальт и фонарные столбы. Люди и даже вода, бьющая из свороченной набок колонки. Горели батальонные «Т-72» – настоящим фонтанирующим пламенем, какое он наблюдал на плавке в Череповце.
А еще Восклецов увидел свою машину – с оторванной башней. В клубах огня и дыма она поднималась в небеса, как та колесница из услышанной им музыки, бешено вращая горящими катками и разбрызгивая в разные стороны искры.
*)-Я не боюсь умереть, мне все равно.Чего мне бояться? Рано или поздно это произойдет.
– Я никогда не говорила, что боюсь умереть (англ).
Хранительнице личностных матриц посвящаю
Поначалу мне казалось, что я совершил непростительную глупость, согласившись поработать шеф-поваром в студенческом отряде. Видимо, меня подкупили условия нашей «базы». Несмотря на то, что она располагалась в летнем пионерском лагере, из которого детвора съехала в конце августа, столовая и кухня были оснащены по последнему слову техники. Имелась даже электрическая картофелечистка, чем-то напоминающая бетономешалку, не говоря уже о действующих холодильных установках, паровых котлах и огромной плите с жарочными шкафами.