Ей самой противно, но она шарит. По груди, животу, бедрам, ногам.
То и дело дергает рукой к лицу, потому что то и дело же подкатывает…
Кромешный ужас произошедшего лишает рассудка. Она… Что она сделала?
Телефон опять напоминает о себе. Это опять сообщение.
Дрожащие пальцы тянутся к нему. Фэйс айди реагирует на лицо…
Санта заходит в телеграм, чтобы увидеть…
Пользователь «Данила» отправил ей целый альбом. Самое гадкое, что она видела в жизни. Самое гадкое, что это гадкое — она.
Голая. Спящая. С засосами на шее, которые саднят, а ещё отражаются в том самом зеркале, стоит хоть немного повернуться.
Его сообщение — пересланное от пользователя «Максим Наконечный» и там есть приписка.
«2:0».
— Боже… — Пусть вот сейчас самое время срочно искать оправдание, Санта не может. Просто пялится в экран. Не верит и пялится.
А потом жмурится.
Данила недолго печатает. Она быстро читает.
«Надеюсь, оно того стоило».
Он блокирует её, как абонента. Справедливо вычеркивает из жизни.
Она несется в сторону ванной, сдерживая сразу и рвоту, и рыдания.
Прошло три месяца.
— Алло, Том…
— Алло, Данила Андреевич…
Данила отметил, что голос девушки звучит слегка настороженно, аккуратно… Почему — ясно.
— Можешь предупредить, что я хочу в среду сделать большую встречу. Присутствие всех спорщиков более чем желательно. Хорошо?
Обращайся он с подобной просьбой прошедшей весной, Тома просто ответила бы «хорошо», может уточнила бы время, а потом тихонечко исполнила. Но сегодня с ответом чуть тянула. И снова ясно, почему.
— В зуме? — произнесла опять же аккуратно.
Просто ждала, а Данила завис. Несколько секунд смотрел в руль. Потом тряхнул головой, перевел взгляд в лобовое.
— Нет. Я в Киеве. В понедельник буду в офисе.
И всё той же весной реакция Томы тоже была бы ожидаемой — радость. Непритворная. Она — отличная девочка. Очень расположена к нему. После длительных отсутствий всегда встречала с нескрываемым восторгом. Но с весны переменилось всё. Поэтому радости нет.
— Хорошо, Данила Андреевич. Я вас поняла…
Тома заверяет, где-то там параллельно кивая. И ей больше особенно нечего говорить. Даниле тоже.
— Спасибо, Тома, — разве что поблагодарить, а потом скинуть.
Вжаться затылком в подголовник, одарить своим вниманием уже потолок машины. Напомнить себе, что он вернулся в связи с готовностью жить дальше свою жизнь в режиме 24/7, а не ситуативно, как было на протяжении этих месяцев.
Что пережил, оклемался.
Свыкся с непроходящим чувством предательства и тотальной отсутствием веры. Перестал давить в себе порывы разобраться во всём, что случилось, потому что порывы кончились.