– Я присяду, ладно?
Я не знаю, куда себя деть, как будто здесь чужой я. Еще никогда собственный дом не доставлял мне столько дискомфорта. Меня раздражает даже то, как я стою: пластмассовый солдатик, выставленный на расстрел, весь беззащитный, с глупо-виноватыми глазками… Я скрещиваю руки на груди, отступаю на шаг назад, бедром облокачиваюсь о край кухонного стола. Машинальными движениями сосед безрезультатно пытается вытянуть из кармана пачку сигарет, и лишь на четвертый или пятый раз ему удается.
– Не надо здесь курить, – прошу я, пытаясь не выдать слабость характера, но и при этом пытаясь быть как можно мягче… Все-таки у человека такое несчастье, и пришел он именно ко мне…
– И что теперь делать?
Его пьяные глаза смотрят прямо на меня. Не по себе – мурашки пробегают по коже. Следов слез на лице его не видно, только кожа держит красноту от напряжения. Неужели это он кричал? – вдруг засвечивается в голове мысль, которая забудется уже утром, которую никогда не будет дан ответ, но которая сейчас почему-то важна.
– По-хорошему, кремировать, – после недолгого раздумья выдаю я. – Либо по-тихому похоронить. Где-нибудь в деревне.
– Нет, ну, ты можешь себе представить? Эти уроды, эти сволочи… Убить ножом… Точно ножом, ничем иным? Убить кошку… Пронзить ее тельце лезвием… Это же каким конченными людьми надо быть… И ради чего? И ведь мы, ты и я, еще живем среди таких… – Я стараюсь не слушать. Опускаюсь на стул – ноги не держат. Прикрываю глаза. Кажется, что я еще никогда, даже в самую изнуряющую ночную смену не хотел так спать…
– Эй, не спи!
Я бессмысленно мотаю головой. Веки слипаются. Так и тянет зевнуть и отправиться на боковую хоть на полу.
– Слушай, можно я телефон у тебя одолжу? Полицию вызвать хочу.
Я в очередной раз смотрю на труп. М-да, повод-то есть. Передаю телефон грязным трясущимся рукам, потом сразу же подхожу к двери.
Толпа никуда и не расходилась. Перед моей комнатой собралась вся квартира, – от вида этих людей меня всего трясет – сначала даже дверь полностью отворить не удалось… То ли жалость, то ли непонимание, то ли все и сразу, но какие-то из чувств сгинули из моей души напрочь. Недовольные морды, похожие на тюремные, вызывают страх. За какие-то пары секунд я собираю волю в кулак – глаза заливает чернота ненависти – и рявкаю с ожесточенной грубостью, выбрасывая всю ярость, накопившуюся за вечер.
– По комнатам спрятались! Быстро!
Дети испуганно укрылись за взрослыми – их маленькие ручки цепляются за материнские и бабушкины юбки. Первыми отступили задние ряды… Сообщить о полиции, значит, спугнуть. Нет уж, пусть платят сполна…