– Не что, а кто.
– Приятно знать, что я на кого-то влияю, – сказал Келвин и состроил хитрую гримасу. – Надеюсь, только положительно.
– Потом узнаешь, – добавил я многозначительно.
– Будь что будет, – прошептал он и протянул стаканчик.
– Будь что будет.
Мы весело чокнулись, наблюдая за пылающим, точно разрезанный грейпфрут, закатом.
Келвин предупредил, что съёмка будет проходить в саду. По такому случаю я надел рубашку с большим воротником и длинными свободными рукавами, лёгкие штаны и вьетнамки.
Тропинка петляла между гибискусом, розовым, как щёки смущённой девушки, цветущим имбирём и азалией. Мы остановились у пышных акаций. Я небрежно тряхнул волосами, прогоняя подступающую тошноту. Перед выходом я слишком плотно поел.
– Подойди вон к тому дереву… Нет, не к этому, возьми чуть левее, – руководил Келвин.
Берясь за дело всерьёз, он не упускал мелочей и следил за тем, чтобы человек не выделялся, а сливался с природой. У него был цепкий, немигающий, буквально одержимый взгляд.
– Что дальше?
– Встань, чтобы были видны только руки. Обними дерево, но не крепко. Подушечки пальцев не должны соприкасаться друг с другом, – попросил он.
– А как же я?
– Скоро, скоро, – сказал Келвин ласково. – Тебя я ещё успею распробовать.
– Звучит как угроза. Мне стоит опасаться?
– Конечно же, нет. Просто ты не представляешь, как долго я этого ждал. Что бы сам Эйден мирился с моими капризами и добровольно позировал перед камерой! Я из прошлого бы не поверил, что мне настоящему так крупно повезло. Я преследовал цель заснять кого-то особенного.
– Что будет после?
– Поставлю новую цель. У меня их предостаточно, – отмахнулся Келвин.
– Вхожу ли я в твои планы?
– В один точно.
– Ну, тогда я спокоен.
– Вставай.
Я обошёл акацию и вплотную прижался к широкому стволу. Дерево закрывало от света, как широкополый зонт. Серо-бурые ветви свисали так низко, что казалось, будто они тянулись ко мне, чтобы пригладить чёлку.
В меру расторопная гусеница щекотала плечо, усиливая странное, тягостное ощущение.
– Секунду.
– Окей.
Я снял гусеницу, чтобы не засмеяться, и вернулся к роли задумчивой модели. Готовился к стеснению и неловким шагам. Келвин щёлкал беспрерывно, но потом вдруг замер. Он объяснил, что интереснее будет смотреться с нижнего ракурса, а потому сел на корточки перед акацией и придирчиво изучил мою позу.
– Не зажимайся. От страха лучше избавиться рано, чем поздно.
– Я незаметный.
– Сейчас да. А что дальше? Привыкнешь к этому состоянию, и я уже ничего не смогу сделать. Где реальность? Натуральные эмоции? – спросил Келвин, осторожно подбирая слова. – Приведу пример с жуком. Он не нервничал, но злился, потому что был естественным. Ты нарушил его гармонию, своротил дом. Что чувствуют люди, стоя за деревьями, когда вокруг них красота и тишина? Правильно, спокойствие. Они открыты миру, свободны.