– Ты всё сделаешь верно, если будешь откровенным. Начну, чтобы было проще. Я всегда относился к тебе серьёзно и хотел быть рядом. Единственное, что меня сейчас волнует, так это твоя неуверенность. Что сможет тебя успокоить?
– Ничего.
– То есть, я бессилен? Абсолютно?
– Вообще, идея есть…
– Что мне делать?
– Ты знаешь.
Он положил тёплые ладони на плечи и, наклонившись, приник с поцелуем. Осторожно, мягко, будто читая мои мысли. Я закрыл глаза, теряя остатки самообладания и чувствуя сладкое, щекочущее шевеление в груди. Он прикасался ресницами и, не отрываясь, давал привыкнуть к влажности губ. Проведя руками под лопатками, я обнял его спину и, сцепив пальцы, медленно приоткрыл рот. Поцелуй был неторопливым и тихим. Всячески мешающий нос совсем не заботил Келвина. На моё тыканье он отвечал жадной, становящейся почти невыносимой лаской. Мы отстранились, чтобы набрать кислород в лёгкие.
– Мне продолжить?
– Да, ещё.
Вместо того чтобы прижаться к губам, Келвин переключился на лицо, целуя брови, нос и щёки. Он твёрдо верил в наше единение и пытался всеми способами его продлить. Что-что, а доставлять удовольствие Келвин умел. Мне хотелось отличиться и сделать ему приятно.
– Я тоже так умею.
– Покажи. – Чмокнул он в висок напоследок.
Умел, но по-другому. Торопился, будто опаздывал на свидание, чем вызывал у него очаровательную улыбку.
– Помедленнее, – шептал на выдохе Келвин, придерживая меня за талию.
– Нравится? – спросил я, встав на цыпочки, и остановился на ухе, чтобы поцеловать чувствительную мочку.
– Спустись ниже.
Шутливо кусая за шею и пересиливая желание передохнуть, я попятился, чтобы легонько, не наваливаясь, облокотиться о статую. Глаза словно обволакивало вязким густым туманом.
– Я тебя удержу, – проговорил Келвин. – Аккуратно, не упади, сзади камень.
– Где? – еле-еле произнёс я, нежась в объятиях. – А, маленький… Он только что был. Кто его, чёрт возьми, туда положил?
– Точно не сотрудники парка.
– А вдруг? Ладно, пофиг.
Прижав меня к ноге статуи, Келвин прервал поцелуи и, расстегнув воротник, прильнул к моей шее.
– Всё-таки ты безумно милый.
– Не повторяй как попугай.
– Так и быть, не буду.
Я слегка вздрогнул.
– Мне не по себе.
– Что? Почему?
– Наверное, из-за камня. Он как будто впивается под лопатки. Неприятно.
– Поменяемся?
– Не стоит.
Келвин поцеловал запястье сквозь лёгкую ткань и, небрежно закатав рукав, уткнулся во внутреннюю сторону локтя с коричневой родинкой. Подняв глаза, он слабо улыбнулся и чуть слышно прошептал губами:
– Я люблю тебя.
По спине пробежал колючий холодок. Нет, вовсе не из-за признания. Оно в хорошем смысле поразило меня.