Проехали новые театры, кинотеатры -такие же новые лоском неинтересные здания. Аптеки теперь не бело-зеленые, а оранжево-зеленые. Асфальт какой-то не такой. Небо, даже небо не белое или серое от снега и мороза, а зеленоватое. Въехали в родной, уже довольно старый район. Он выглядел грязным, продавшимся, но таким родным. Я смотрел на улочки, по которым когда-то ходил, смотрел на деревья старые, на деревья новые и понимал, что все это я потерял. Потерял. На глаза наворачивались слезы то ли сожаления, то ли обычной банальной ностальгической грусти.
А вот и дом. Два поворота: направо, потом во двор, налево. Я помял лицо, прическу. Пожал руку коллеге, я был в полном праве его так называть теперь, и только собрался выходить, как он сказал: – Слушай, Вань, а у тебя женщина есть?
– Не знаю, – ответил я.
Он рассмеялся: – Да не бойся, я про подругу ее хотел спросить. Не сосватаете ли?
Я улыбнулся и закрыл дверь грузовика. Грузовик плюнул пылью, гарью и запахом топлива и уехал. Я стал искать родное окно. Второй этаж, прямо над одиноким ясенем. Ясень, живой, старик ты этакий. А ветвями поник. Устал, поди? Устал. Вот и окно – сменено на пластиковое. Эх, пластик- пластик-пластик. Пластиковая жизнь. Фальшивая. Проигранная, утраченная. Но все-таки жизнь. Начинало темнеть и в окнах восьмиэтажного старого здания постепенно начал появляться свет. В одном окне-белый. В другом-ярко-зеленый. В третьем – свет как свет. А в окне родном, окне прошлого и единственного, что у меня оставалось, зияла мертвая темнота. Послышался мягкий говор чьей-то бабушки за спиной во дворе.– Никита, покатались с горки и хватит.
Я поник головой и посмотрел на ботинки. Они были в снегу, снегу мерзлом, проникающем сквозь кожу ботинок и добирающимся до ног. Холодно. Особенно темным снежным вечером.
Я бросил взгляд на окно еще раз и пошел прочь со двора. Еще долго я бродил по улицам старого нового города N. Смотрел на вывески, на лица людей настоящего. Нормальных людей. Я так захотел отдать свою душу, свою жизнь и фальшивую начитанность лишь за одно: чтобы стать нормальным, таким как все эти люди. Начать все заново, или начать все с юности. Исправить прошлое. Но, прошлое можно исправить лишь в мыслях. – Так и запишу, – прошептал я себе под нос, постепенно привыкая к изменившемуся голосу.
И пошел вниз по улице Чайковского, надеясь дойти до набережной реки города N. Мне было интересно, река стала еще уже, суше и черствей? Или ее и вовсе уж нет? Лишь мосты и полость, засыпанная снегом? Вдали, у набережной, горели оранжевые огни. Я почувствовал вибрацию в кармане брюк и достал телефон, тут же обрадовался. Это был будильник, но сам телефон включился, и это не могло не радовать. Тем более он не просил ввода пин-кода. Так что я смог просмотреть закладки, узнать несколько новых имен, ничего мне не говоривших, несколько имен старых, говоривших мне совершенно ничего. Дата была выставлена на 1987-й год. Наверное, настройки сбились. В одной из закладок был адрес моей квартиры. Я улыбнулся и поблагодарил автопилот за такую щедрость.