Я позвонила Марине и Валере. Но Валера боялся хозяина до нервного припадка и не смел приехать без команды.
Андрей мутно смотрел на меня непонимающими глазами. Я почувствовала, что настал момент звонить Веронике Анатольевне. «Моя девочка голодает?! – взревела та по телефону. – Немедленно вылетаю!»
И не обманула, приехала в тот же день.
Картина была душераздирающая: плачущая Владочка и абсолютно безумные родители.
– Я забираю мою дочечку, – засюсюкала бабушка. – Пусть идут нахер. – И, схватив внучку и минимальный набор вещей, умчалась в аэропорт на том же такси.
– Да ты предательница! – с этими словами Андрей вышел из ступора. – Сейчас я буду тебя убивать.
Я сразу вспомнила водителя Валеру и его шрам на ноге.
«А ведь пулька, хотя и маленькая, может попасть не в ногу, а, например, в голову», – промелькнула жуткая мысль.
Я на автомате схватила свой пакет с деньгами и опрометью бросилась бежать куда глаза глядят, прямо в тапочках.
К счастью, Андрей был сильно пьян и не смог бы догнать меня при всем желании. Да и четверку по физкультуре зря не поставят.
***
Был вечер 30 декабря. Машин на шоссе было не много. Я стала голосовать.
В свете фар вид у меня был довольно дикий. Редкие машины проносились прочь.
Я была в полнейшем отчаянии. Наконец послышался долгожданный звук тормозов.
Я спешно открыла заднюю дверь и плюхнулась на сиденье. Автомобиль тронулся. С минуту мы с водителем молчали, разглядывая друг друга. У мужчины были короткие рыжие волосы, лицо казалось добрым. К моему удивлению, он оказался иностранцем, с трудом говорящим по-русски. Он начал говорить о Боге.
Из разговора выяснилось, что он адепт секты Преподобного Муна. И если мне интересно, то он отвезет меня в братство, где я смогу больше узнать о мунистах и их учении.
К своему стыду, вероятно, на фоне перенесенного стресса, в этой машине я испытала настоящий религиозный экстаз. Мне показалось, что мое спасение произошло не без божьего промысла, и я заранее прониклась к неизвестному Муну огромной благодарностью.
Брат Макс отвез меня на Кутузовский проспект, в общину мунистов, которая и стала моим домом на несколько месяцев.
Общиной оказалась простая квартира – просторная, в четыре комнаты, но аскетичная. Ничего лишнего, полы застланы коврами в строгих землисто-коричневых тонах. Единственная и, похоже, главная ценность – рамка с большой фотографией Преподобного Муна, основателя Церкви Объединения, и его жены.
Моими соседями стали восемь человек разных национальностей. На их лицах, вроде бы непохожих друг на друга, явно проступала единая печать экстатической, даже маниакальной радости. Или благости – в тот момент мне было не до оценок. Да и вряд ли я, вдохновленная своим чудесным «спасением», чем-то от них отличалась.