Наивно думая, что отсутствовал не более часа, Вадим обнаружил Машу неподвижно сидящей на своём рюкзачке с обречённо склонённой головой. Он подошёл ближе и коснулся плеча жены.
– Маша! – взволнованно вскрикнул он. – Ты жива?!
Она вздрогнула, медленно подняла голову и, немощно посмотрев на Вадима, заплакала. Но слёзы из её глаз не потекли, лишь редкие сухие всхлипы вырвались из груди.
– Я думала, ты уже не вернёшься, – подрагивая, сказала она.
Вадим нежно обнял жену и шепнул ей на ухо:
– Я же твой ангел-хранитель. Забыла? – и строго добавил, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться самому: – Вставай, нам нужно идти!
Вадим взглянул на часы и с ужасом обнаружил, что отсутствовал в два раза дольше, чем предполагал. Он решительно встал, приподнял Машу, пристегнул её и себя к зажиму для верёвки, надел на спину оба рюкзака и, бережно придерживая ослабевшую напарницу, медленно двинулся вверх.
Пятьдесят метров верёвки до приготовленной Вадимом берлоги показались им бесконечными. Отчаянно борясь с ветром, снегом и усталостью, они преодолели этот путь и наконец добрались до убежища.
Вадим усадил Машу на маленький штурмовой рюкзак, своим большим рюкзаком прикрыл вход в пещеру, а сам уселся на снег рядом с женой и прижался к ней как можно ближе, пытаясь передать ей хоть часть своего тепла. В берлоге, в которой из-за отсутствия ветра было гораздо теплее, чем снаружи, Маша немного пришла в себя и виноватым голосом сказала:
– Я уронила термос… – она приподняла голову и посмотрела Вадиму в глаза.
Муж успокаивающе похлопал её по плечу и иронично сказал:
– Хороший был термос. Крепкий!
Маша улыбнулась и прижалась к Вадиму.
– Чай-то, надеюсь, выпила? – ехидно спросил он и хихикнул.
– Нет, – огорчённо ответила Маша, – не успела…
– Эх ты-ы, растя-япа! – протяжно сказал Вадим и, упоённо вздохнув, добавил: – Сейчас пара глотков горячего чая нам не помешала бы.
В этот момент он вспомнил, что в кармане его куртки осталась курага. Он вдруг оживился, дёрнул молнию кармана, достал из него слипшиеся от влаги сушёные абрикосы и отлепил один.
– Курагу хочешь? – спросил Вадим и поднёс фрукт к губам Маши.
– Хочу, – ответила она и взяла в рот курагу.
Пытаясь отвлечься от истошных завываний ветра и монотонного шелеста снега снаружи берлоги, они более двух часов ели горсть сухофруктов, медленно смакуя каждый плод.
Когда курага закончилась, через узкую щель в прикрытом большим рюкзаком входе супруги заметили, что снаружи уже стемнело. Вскоре наступила ночь. С её приходом их начал донимать озноб, потому что в пещере стало почти так же холодно, как снаружи. Сначала он накатывал редкими волнами лёгкой дрожи, с которой можно было справляться усилием воли, а затем стал совершенно неконтролируемым.