– Вы, мужчина, херней маетесь.
Пока за ширмой сопели, ответа не было, но мужчина, присев на стул, переспросил:
– А вы уверены, доктор, что сами ей не маетесь?
Откуда было мужику знать, что на латыни, принятой в медицинских кругах, слово «hernia» – реальный медицинский диагноз, известный людям с глубокой древности, а по-русски это – грыжа. Но больной уже не унимался, и пока его выталкивали за дверь с направлением к хирургу, что было совсем не просто, много чего успел наговорить про хорошее и плохое. И Пилюлин вдруг подумал, что в формулы избавления надо вносить поправки. Что добрым поступкам должен давать оценку кто-то, а не сам их исполнитель, и этот кто-то должен быть один на всех.
Работа мозга Пилюлина не знала пауз и отдыха, мозг сотворял интеллектуальный продукт из обыденного. До конца дня он впал в глубочайшие размышления, отменив прием и закрыв дверь изнутри на ключ. Но это только до конца дня, ибо вечером у коллеги-проктолога намечался не очень крупный, но юбилей. Вечером так «наюбилеились», что Пилюлин принялся зажимать в туалете пухлую медсестру Люсю и набиваться ей в спутники жизни, а позже Люсей принялся называть собственную жену и обещал покарать за измену. Утром вспомнил только одно – как юбиляр ему сказал доверительно:
– Ты, Пилюлин, только тогда нормальный, когда пьяный.
Жена ходила надутая, похоже они какие-то гадости обсуждали с ее мамой-гнедой кобылой. Из-за своей надутости она и суп утренний пересолила, а в больнице надо было принять больных сегодняшних, да плюс еще вчерашних. Быт заедал, не давали мыслить, а мыслители не должны работать, ибо работа им мешает. Вот с такой головой он, наодеколоненный, шел в поликлинику.
Пилюлин часто думал о судьбах медицинской интеллигенции и находил параллели с судьбой собственной персоны, это его успокаивало и бодрило одновременно. Вообще, он казался себе многоликим, особенно сейчас, когда был не в состоянии унять дрожь в пишущей руке, и, делая тем самым свой почерк еще более каллиграфическим, он всем поголовно выписывал направления на анализы, а тем, у кого уже были анализы крови, – на анализы мочи и кала. Сестра Люся тоже была надутая, похоже, он ей вчера лямку оторвал от бюстгальтера, но она была отходчивая и незлобивая, и если обижалась на вчерашние процедуры ощупывания, то не сильно. А после обеда, когда уже можно будет по пивку, Люся, подобрав свой большой зад, сбегает за пивом.
Было понятно, что все заслуживает осмысления и четких формулировок. Его даже в таком состоянии очень тревожили «плохой» холестерин и формула подсчета хороших дел. Точковщиком хороших дел ему виделся то бородатый звездочет в колпаке, то огромное кибернетическое устройство с USB-флешкой в виде дудочки и с глазом.