Нарядный народ сегодня гулял. Родители провожали в будущее своих детей и желали им того, что сами не поимели, но еще больше желали всегда себя видеть примером и быть достойными членами коллектива. Удивительно было то, что жизнь уже давно стала иной, а родительские пожелания были наполнены ностальгией по старой жизни, где коллектив был главным судьей, оценщиком и благодарителем. А на танцполе молодежь двигалась уже, конечно, в новых традициях. Павлик чуть подогрелся спиртным и пытался поплотнее прижаться к Лене. К 11 часам мамы уже плакали от умиления, а папы перестали выходить курить на улицу, гулять оставалось 2 часа; клуб ровно в час закрывается на замок, и утром не приглашает на опохмел. Анька от Павлика с Леной не отходила, она кривлялась и закатывала глаза, ожидая, когда те убегут в кусты целоваться, и явно была намерена подглядывать. К 12 часам взрослая выпивка закончилась, папы и мамы допивали все, что было не разлито или разлито не в ту тару, под пирожки с капустой. Взрослые начали расходиться, на час еще оставив молодежь быть растерзанной долбящими, кричащими звуками и кривыми лучами ослепляющего света.
Танцпол был в полном разогреве, таким же был и Павлик, он лип к Лене, но она как-то дала ему понять, что не на сто процентов им ангажирована или чем-то ему обязана. Он – глупец – еще не прочитал нужных книг, и потому не понимал, что может девушку привести в восторг. Паша ее и так, и так подпихивал пройти проветриться, но она слабо реагировала, а когда его рука скользнула ниже ее талии, то потрепала его за нос и сделала замечание. Паше захотелось еще выпить для смелости, но стол был основательно выпотрошен. Последним из взрослых уходил физрук со своей барышней из кинобудки, а Пашино желание выпить не осталось незамеченным. На краю стола, среди общего раздора, стояли четыре бутылки вина, и сидела компания из тех пятерых, которых он видел сидящими на корточках. Они только что зашли, никому не мешали, не приставали, и лишь с какой-то возрастной тоской смотрели на танцующих вчерашних школьников. Тот, что с татуированными пальцами, усадил Павлика рядом и налил ему и себе по полстакана, почему-то даже не поинтересовавшись, кто Павлик по жизни. Крутясь в обслуге в шашлычке, Павлик многих районных авторитетов знал по кличкам и был наслышан об их движении по жизни. Такая осведомленность понравилась татуированному, он одобрительно похлопал Павлика по спине и сказал, что знает, что тот Ленкин ухажер, и добавил витиеватую фразу, что ее отсюда уже пора вывезти, а то за розданные авансы ее скоро за «машку» подведут. Веселья оставалось полчаса, Павлик, найдя среди танцующих Лену, пытался переделать танец из быстрого в медленный, наваливаясь на нее всей своей массой. Лена, похоже, была удивлена такой его неадекватностью, но не отталкивала, и через пару танцев пообещала пойти с ним проветриваться. Павлик, чувствуя, что ему-то уже точно надо пойти проветриться основательно, двинулся к выходу и опять уперся в сидящих шпанюков, которые швыркали горячий чай и курили. Татуированный протянул Паше кружку со словами: