– Хлебни, перебьет алкоголь.
Но у Павлика была другая задача: спросить, кто такой Машка, и куда ее подведут, но как он ни напрягался, ничего внятного вымолвить не смог. А тут, вдруг, откуда-то вынырнула Ленка и, огрызнувшись на блаткомитет, потащила Павлика на улицу. Это был ровно час ночи 28 мая 1995 года. Лена его толкала впереди себя, после каждого толчка он становился в позицию раком, а вышедшая посмотреть шпана махала ему вслед с крыльца. Павлик все изворачивался, пытался схватить за что-нибудь Лену, Чайковского больше не было, зато Свиридов зашевелился в штанах, он даже в темном углу умудрился ей колготки стянуть до колен. Лена вдруг поняла, что это ей не с одноклассником целоваться; а иван-чай вовсю цвел.
***
И был удар, и грохот, потом лязг и трепет. Все, что стояло – легло, все, что лежало – взлетело. В кромешной тьме вспыхивали голубые протуберанцы газового огня, шкура земли еще секунды бугрилась. И наступила тишина, которая тут же сорвалась на вой. Лена побежала в ту сторону, где еще секунду назад были силуэты домов со светящимися окнами. Все семнадцать пятиэтажек стали огромным телом могильника. То тут, то там загорались глаза света: это заводили автомобили, лишь они пока были источниками освещения, кругом сновали полураздетые люди, но они не замечали ни друг друга, ни холода, лишь по какой-то внутренней потребности подбегали к руинам и так же беспомощно отбегали. Все пробивались к дверям своих квартир, которых уже не было. Крики погребенных заживо были пронзительны и плохо определялись.
Лена стояла в месте, где еще минуту назад был ее подъезд, ее колотило и подкидывало. Под свет фар «Жигулей» начали вытаскивать первых раненых и убитых, их клали на землю головами друг к другу – и мертвых, и живых. Оглушенная и босая, Лена кидалась ко всем, кого выносили, и увидела маму, та была жива, но таз и часть груди были раздавлены. Больше Лена не отходила от нее.
Слева плиты начали скрипеть и двигаться. Кто-то ломами пытался раздвинуть пасть капкана, и вся эта жидкая конструкция зашевелилась. Вдруг из щели истошно закричал ребенок, какой-то парень бросился в это искривленное пространство. Над плитой показались его руки, в которых он держал маленькую девочку, в ночнушке и с бантиками. Кто-то девочку подхватил, и в эту секунду бетонная пасть захлопнулась, и кроме двух отрубленных кистей от парня ничего не осталось, пальцы на них были татуированные. Эти руки многим позже еще оживут под пером журналиста, который подведет все к тому, что это был уголовник и мародер, и по всему – Провидение ему и отрубило руки, которые пытались грабить мертвых. Может, и были там мародеры, может, и была там скупая слеза министра, а пока весь сценарий заполнялся кровью и смертью.