— Ему дали Пушкина прочесть, — пояснила бабушка. — Директор — очень приятная женщина.
— Теперь придется купить ему школьную форму, — промолвил папа, почему-то вмиг погрустнев.
Бабушка развела руками: мол, что поделаешь.
— И ранец. Я знаю, какой хочу.
— Он сказал директору, что его папа — главный инженер. Он думал, что кроликов едят только главные инженеры.
***
По экрану телевизора побежали титры, начинался фильм.
— Ложись спать, — сказала мама. — Завтра папа вернется с базара и пойдет с тобой покупать ранец.
— И пенал?
— И пенал.
Маме для меня ничего не жалко, что ни попрошу — сразу достает свой кошелек. Правда, в мамином кошельке денег всегда почему-то очень мало. Папа говорит, что деньгами хуже всех в семье распоряжается мама, а лучше всех — бабушка. Бабушка всегда торгуется. К примеру, остановится возле торговки с укропом, выберет пучок, будет вертеть его, нюхать, сбивать цену. Уйдет, так и не купив. Сделает пару шагов, остановится, вернется и — снова за свое. А папа не торгуется. Он стоит у прилавка и что-то подсчитывает: глаза слегка закатываются, губы беззвучно шевелятся. Если, вздохнув, покачает головой, значит, дорого, дела не будет; а если решительно махнет рукой — к покупке.
...Плюшевый мишка лежал рядом на боку и вместе со мною слушал, о чем говорят взрослые.
— Семен, убавь звук в телевизоре, Игорь спит, — попросила мама. — Быть может, вообще не нужно, чтобы телевизор стоял в этой комнате?
— А куда его поставить, себе в кровать, что ли? — отозвался папа, убавив звук.
— Плохо жить в такой конуре.
— Что слышно о новой квартире? — поинтересовалась баба Женя.
— Не знаю, — ответил папа. — На следующей неделе комиссия с завода будет ходить по домам, проверять жилищные условия.
— А-а, ничего нам не дадут, — вздохнула мама. — Уже пора рожать второго, а тут даже коляску негде поставить.
— Куда вам еще второго? С одним справиться не можете, — проворчала баба Женя.
— Почему это не можем? — возмутилась мама.
— Лена, прикрой окно, дует, — вдруг попросила бабушка.
Скрипнула рама, щелкнул шпингалет.
— Форточку не закрывай, — дал указание папа.
— Тебе же на операцию, как ты собираешься рожать второго? — спросила баба Женя.
— Ну и что? После операции. Годы-то идут, — ответила мама.
— Тебе сейчас сколько? Тридцать? Я Семена родила в двадцать два. Тогда — не дай Бог! — даже молочных кухонь не было. Помню, у меня начался мастит, пришлось искать кормилицу. Мой Игорь с ног сбился, пока нашел.
— А у меня, когда Игорь родился, было столько молока — не знала, куда девать. Но он грудь брать не хотел ни в какую. Мне тогда посоветовали посыпать сосок сахаром. И он так полюбил, что почти до двух лет нельзя было оторвать.