— Затем.
— Не надо, здесь и без того развернуться негде, — взмолилась мама.
— Можно подумать, кладовка тебя спасет. Я так решил. Все, — отрезал папа, выпрямляясь. В правой руке он держал молоток, в левой — гвозди.
— Куда же мы все это денем?
— Найдем место, — папа был неумолим.
В комнату вошла бабушка.
— Он с ума сошел, — пожаловалась мама. — Хочет заколотить кладовку.
— Да, хочу. И не спорь, — настроение у папы начинало портиться: он пытался плотно закрыть дверь, но что-то мешало.
— Ничего страшного, — промолвила бабушка. Ее губы тронула едва заметная улыбка. — Раскладушка может стоять у стены.
— Но банки? — в растерянности спросила мама. Похоже, она не была готова так быстро лишиться союзника.
— Банки? Наверное, краска в них давно засохла, — сковырнув крышку, бабушка надавила пальцем на засохшую краску. — Конечно, засохла, их можно выбросить, — и ушла.
А у папы дела не клеились. Злой рок тяготел над этой кладовкой. Или, быть может, сопротивлялся и упирался рогом из последних сил Бабай, который верой и правдой служил маме и бабушке во время моих кормлений.
— Разве ты что-нибудь умеешь? Даже гвоздь не можешь забить, — кольнула мама. Основную позицию она сдала, решила отыграться на флангах.
— Что ж такое, в самом деле? Зар-раза... — пыхтел папа.
Раскрасневшись, он давил на дверь плечом, раскрывал и снова хлопал — все безуспешно. Отдуваясь, наконец прекратил потуги и опустил руки. Наморщив лоб, с тоской взглянул на меня: мол, сам видишь — не получается.
Я присел на корточки.
— Па, здесь косточка, — мой указательный палец отодрал засохшую персиковую косточку, каким-то образом попавшую в щель.
Папа смутился. Попробовал, закрывается ли злополучная дверь. Да, все нормально.
— Видишь, Игорь — на все руки мастер, — поддела мама напоследок.
Но папа, воодушевленный, не обратил на это никакого внимания: молоток в его руке лупил по шляпке, со стен осыпалась штукатурка, с потолка — мел, а гвоздь все глубже входил в дерево.
2
Изучив дома новенький ранец, еще крепко пахнущий кожей, я вышел во двор.
— Ага, меня приняли в школу, — с радостным криком помчался к Аллочке. — Принимала сама директор. Очень приятная женщина.
— Зато у меня новая прическа, мне тетя Даша сделала, — Аллочка пригладила челку. — Тетя Даша сказала, что на мой день рождения проколет мне уши и подарит сережки с голубыми камешками. Под мои голубенькие глазки, понял? Ух ты-ы, махаон...
На белый зонтик кашки села огромная бабочка. Мы замерли, боясь шевельнуться. Аллочка сделала осторожный шажок. Я — следом. Две тени, замирая, приближались к этому заморскому чуду с переливчатыми кругами на крыльях. Под моей подошвой что-то треснуло.